– Никто не скажет худого, – ответил Озлефр. Трое остальных мальчишек придвинулись ближе. – Того, что ты говорил о чести, что ты говорил о крови и что говорил о глазах – мы не слышали, и этого не было. Любой скажет так.
– Любой скажет так.
– Любой скажет так.
– Любой скажет так, – откликнулись три голоса.
* * *
Комендант лагеря майор Захаров принял Сейна практически сразу, как только тот пришёл. Сторки очень редко просили об аудиенции, отведённый для такого обязательный час в день ничем особо заполнен не был, и на вошедшего Сейна майор смотрел с некоторым интересом, который – по мере того, как мальчик очень спокойно и обстоятельно излагал своё дело – разбавлялся настоящим удивлением. Захаров был коротко, «ёжиком», как говорят земляне, стриженый, плечистый, с грубыми чертами лица, ещё более проигрывавшими от того, что вся правая сторона этого лица была испещрена шрамами, видимо, плохо поддавшимися восстановительной хирургии и терапии. Глаз у майора уцелел, но, видимо, были повреждены голосовые связки, отчего голос его казался каким-то механическим.
– Работать? – Захаров смерил мальчика-сторка внимательным взглядом этого самого единственного глаза. – Что за шутки?
– Это не шутка, – сухо ответил Сейн. – Я бы хотел устроиться на работу. Такая возможность, как мне известно, есть.
Майор сплёл пальцы на крышке стола, постучал ими о столешницу. Спросил коротко, как выстрелил, в упор посмотрев на Сейна:
– Зачем?
– Я не готовлю ни побег, ни диверсию, – устало сказал Сейн. Он ощущал себя так, словно долго бежал с грузом и теперь никак не может его скинуть с плеч. – Разве вам не всё равно – зачем?
– Нет, – майор покачал головой. – Потому что слова они и есть слова. Побег ты, конечно, не готовишь, потому что не бросишь у нас мать и младших. А диверсию – вполне можешь. И пока я не услышу, зачем тебе работа – ты её не получишь.
– Вас трудно понять, землян, – Сейн криво повёл ртом. – То всё было увешано листовками с призывами записываться на работы за дополнительный паёк – а то такое недоверие…
– Это касалось групповой работы под контролем, там ясно было сказано, – напомнил Захаров, продолжая изучать сторка. – Ради тебя одного отрывать от дел охранника? Жирно будет. А очереди из желающих я за твоей спиной совершенно не вижу.
– Вы бы и меня тут не увидели, – вдруг спокойно и очень зло сказал мальчик. – Я бы сюда даже ногу не поставил. Если я вам расскажу, зачем мне работа – вам станет легче? Если я вывернусь перед вами наизнанку – вам станет легче? Вам становится легче, когда вы нас унижаете? Если так – то это жалкое величие, я вам скажу.