Дикону и «Руперту Хиллу» самостоятельные вылазки запретили, даже
в охотничьих целях — хотя зная себя, принц не сомневался, что
сбежит при первой удобной возможности. Подростку, даже не
достигшему толком шестнадцатилетия, никто обычно не указ — ни в
прошлой жизни, ни в нынешней. Хотя излишнюю гордыню — визитную
карточку Визериса Таргариена как прежнего, так и нынешнего —
пришлось спрятать на ещё более дальний чердак, чем увлечение
живописью — доставая по праздникам проучить тех, кто некстати
прохаживался по изящной лиссенийской внешности. Иногда, правда,
казалось, что это серьезность не по годам, однако в текущей
ситуации первого реального похода нахождение «в обсервационном
качестве» было более чем понятно. Как и то, что зачастую
приходилось изображать из себя более изнеженного юношу, чем
позволял опыт из прошлой жизни… потому что как сам Руперт получал
шифрованные письма из Мира от Пранелиса, так и Роберт Стоун, как он
был уверен, отправлял шифрованные депеши Оберину, в том числе о
поведении ценного подопечного.
Слишком сильная уверенность в себе могла быть как плюсом, так и
минусом — Мартеллы, вероятно, в своих инвестициях закладывались на
определенный градус самостоятельности будущего короля — но при этом
ожидали кого-то, за кем наемники пойдут. Под определение чего
неплохо умеющий стрелять и фехтовать, легко справляющийся с
походными тягостями принц подпадал. А то, что путь пролегал по
степям — местности не слишком знакомой в прошлой жизни — добавляло
правдоподобия поведению и тому, что «пробудившийся» автоматизм
бивуачных привычек всё же был неполным. В конце концов, брата
Визериса, Рейгара, знавшие его тоже описывали как быстро
обучающегося юношу.
«Запрет на вылазки в ближайшие несколько дней» означал общение с
мирийским ученым, которого официально и сопровождала их экспедиция.
И некоторую возможность подержать в руках свинцовый карандаш — так
как имелись артефакты, которые следовало зарисовать.
Собственно, с них — с раскопок на Ройне — и начались вопросы и
нестыковки в официальной истории ройнар. Колдуном, наложившим на
Крояне проклятие, считали Гарина. За Нимерией же укрепилась слава
королевы-воительницы. Но были нестыковки. В раскопках ройнарских
городов было найдено не так много женского оружия — во всяком
случае дорнийка, сражающаяся НАРАВНЕ с мужчинами, похоже, считалась
исключением. Не настолько, как в культуре тех же андалов, но
специфического женского оружия найдено было мало. Это и ставило под
вопросы легенду о Нимерии.