— Я, милок, в старшаках ходил, когда ты ещё поперёк лавки
помещался. И за меня в Диких Землях тебе любой скажет, — с
насмешкой проговорил Митрич.
— Любой, — фыркнул Добруш. — А чего тогда в долговую яму
попал?
— За то и попал, что законы ватажничьи соблюдаю, — отрубил дед.
— Но это уже дело прошлое. Я долги с лихвой все закрыл и теперича
вольный охотник. Как и все мои хлопцы. И они мне доверили слово
держать. Или ты сомневаешься в моём праве?
Добруш буркнул в ответ что-то ругательно-невразумительное и было
потянулся за револьвером, но тут же отдёрнул руку. Видимо, Митрич
насчёт прав не наврал.
— Если сомневаешься, ты оспорь! Докажи свою правду, — продолжал
давить он и в его интонациях прозвучала угроза уверенного в себе
человека. — Хлопцев твоих только жаль. Полягут ни за что ни про
что.
На этих словах дед сокрушённо вздохнул, явно играя на публику, и
его ход оправдал себя полностью. Ватажники загомонили, показав, что
зазря полечь они не хотят. А «Эмоциональный окрас» передал
недовольство и несогласие с линией Добруша. А тот и сам уже понял,
что мальца перегнул и пошёл на попятную.
— Ладно, ладно. Чего ты быкуешь? Я просто спросил…
Митрич тут же этим воспользовался для закрепления достигнутого
успеха. Он достал из кармана блокнотик, поднял его над головой и,
повысив голос, сказал:
— Вот здесь у меня всё про всех записано. Сколько был должен и
сколько отдал. Если кто хочет, может проверить. Нет таких? — он
обвёл ватажников пристальным взглядом. — Тогда будем считать, эту
тему закрыли. Так?
Последняя фраза предназначалась непосредственно Добрушу. Если
тот скажет слово, задней уже не бывать.
— Так, — нехотя кивнул он. — Ты только уточни, кто твои, кто
чужие.
Я напрягся. Этот камень полетел в мой огород. Но Митрич уже
полностью владел инициативой и словно знал наперёд, что этот вопрос
зададут.
— Хорошо, что спросил, — довольно хмыкнул он и снова развернулся
к ватажникам: — Как думаете, ватажнички, сколько бы вас осталось в
живых, кабы не Бесноватый? Ляксеич скольких подлатал? Скольким
остальные сынки помогли?
В ответ повисло гробовое молчание. Задумался даже Добруш.
— Ну? Чего языки в жопу засунули? — не давал спуску Митрич. — Я
жду.
— Да чего уж там, старый, — пророкотал Грек через усилитель
экзо-доспеха. — Раскатали бы нас в плоский блин, если б не он.