«Конченый, — прошипел я, закипая от злости. — Ты только что
лишил нас последнего шанса».
«Дворянину не пристало юлить», — парировал Мишенька со своей
обычной надменностью.
— Это ты молодец, что предупредил, — покивал наш собеседник и
добавил, дёрнув щекой: — Браслетики на него наденьте с ошейничком.
И остальных проверьте насчёт волшбы.
Цепной, тот, что остался с целыми пальцами, метнулся к пикапу, а
вернувшись, исполнил что приказали. А мы с Мишенькой обзавелись
комплектом из трёх стальных обручей. С вмонтированными камнями,
фактурой похожих на яшму, и застёжками, как на полицейских
наручниках.
«Дотрынделся», — прокомментировал я, пытаясь сообразить, как эта
хрень работает…
Но меня отвлёк сиплый голос, прилетевший от дальнего края
шеренги.
— Прош, тута, кажись, депеша какая-то… Кажись, печать
Двухголового… Кажись, для тебя.
*****
Тут меня словно током ударило. Проша — Прохор. Шрам — Меченый.
Капитан ватаги вольных охотников. Мог бы догадаться и раньше.
«Получается, к этому упырю мы с Димычем ехали?».
Получается так.
Поворот неожиданный, но пока непонятно, куда он нас с
Менделеевым приведёт. Что там в письме, я так и не выяснил.
Впрочем, дёргаться поздно.
Меченый уже вскрыл конверт и начал читать.
Меченый дочитал конца. Нахмурился, словно что-то прикидывал.
Прикинул, и его губы растянулись в улыбке. В резиновой.
— Чего ж ты молчишь, друг дорогой, — воскликнул он, явно
перебирая с радушием, и кивнул двум цепным: — Развяжите и проводите
к машине.
Те кинулись исполнять. Я же прогнал Меченого через
«Эмоциональный окрас». Да с ним и без Дара всё было ясно: фальшь,
скрытые замыслы, радость близкой наживы. Большой наживы,
причём.
И подоплёка всего крылась в содержании письма.
«Ёкарный ты бабай, Димыч, — с досадой подумал я, вспомнив
разговор в поезде. — Зря ты меня тогда не послушал».
А Димыча цепные уже тащили к пикапу. Он же, впав в ступор от
стремительной смены событий, мало что понимал и практически не
сопротивлялся. Уже у дверей оглянулся и, растерянно посмотрев на
меня, промямлил:
— Э-э-э… Меченый… Прохор… Простите… Я здесь с товарищем.
Но его уже запихнули в машину, а Меченый его не услышал. Да и
вообще, вёл себя странно. Весь подобрался, словно пантера перед
прыжком — ноздри хищно раздулись, щека задёргалась в нервном тике,
пальцы то расходились веером, то сжимались в кулаки.