— Добруш, — подозвал он охотника с усами подковкой. — Остаёшься
за старшего. Быки, хабар всё на тебе. И смотри мне, если что,
спрошу, как с понимающего.
— Чать не впервой, справлюсь, — степенно кивнул Добруш и
уточнил: — А ты? Разве не с нами?
— У меня срочные дела появились. Провожу вас до Пяти Дымов и
уеду. Всё, давай, грузимся, некогда, — быстро проговорил Меченый,
хлопнул его по плечу и развернулся к пикапу.
— Так хлопцы, каторжан в кузов и по коням, — скомандовал Добруш
своим и, подпихнув коленом ближайшего пленника, добавил уже для
нас: — И без фокусов мне.
В следующие две минуты я узнал, что Мишенька совершенно не
приспособлен для скоростной посадки в грузовик. Что кузов полуторки
слишком тесен для шестнадцати человек. И что чувствуют селёдки,
когда их пихают в банку. А касаемо фокусов… Пофокусничаешь тут под
прицелом четырёх ручных паромётов.
Тронулись, и стало совсем нехорошо.
Дорог здесь, понятное дело, не было, плюс подвеска рессорная,
поэтому трясло, как в китайской арбе. Зубы лязгали на каждой
колдобине. Прилетало то коленом, то пяткой, то локтем. Швыряло то о
борт, то о днище, то о соседскую голову. Мишенька отбил всё, что
можно отбить, и обзавёлся парой новых шишек на лбу.
Я поначалу пробовал отследить наш маршрут «Панорамой», но
вестибулярка взбунтовалась и перестала распознавать где верх, а где
низ. Вдобавок от мельтешения кадров и резкой смены фокуса жутко
разболелась голова, и я завязал с этим делом.
Хуже всего пришлось паре матросов, что надышались дымом в
пожаре, и стюарду со рваной раной в боку. У дирижабля они ещё
держались, но к концу поездки совсем приуныли.
Через полчаса, по примерным прикидкам, пытка закончилась. Наш
живодёрский транспорт тормознул у пригорочка, рядом с двумя такими
же грузовичками. Пикап с Меченым упылил по его делам дальше. А мы
принялись выгружаться. Первыми, предварительно откинув задний борт,
из полуторки повыпрыгивали охотники. Следом, охая и кряхтя,
поползли мы.
Я… (Ёкарный бабай, никак не привыкну. Конечно же, не я.
Мишенька) …одним из последних ощутил под ногами твёрдую землю,
разогнулся со скрипом, да так и застыл, оторопев от изумления… Судя
по сдавленным матеркам, проняло не только меня.
И если у кого-то ещё оставался запал на побег или бунт, то
увиденное это желание напрочь отбило.