— Ты наследник великого рода Державиных — с гордостью и
мужеством носи эту фамилию и не позволяй страху сломить тебя.
Сделай так, чтобы твой отец, где бы он сейчас ни был, гордился
тобой! Никогда не опускай перед ними взгляд, смотри им прямо в
глаза, — она указала на собравшихся магов, — и да хранит тебя твоя
сила!
Она взяла сына за руку и отвела его в центр восьмиконечной
звезды, сложенной на полу из мозаичного паркета. Дмитрий, сделав
над собой титаническое усилие, выпрямился, высоко поднял голову и с
вызовом посмотрел на человека в чёрной мантии. Тот криво улыбнулся
в ответ и медленно встал со своего места. В зале воцарилось
гробовое молчание.
— Мы собрались здесь, — начал хриплым голосом человек в чёрном,
— чтобы принять в свои ряды графа Дмитрия Андреевича Державина.
Обретение знака рода — это неоспоримое доказательство того, что наш
соратник прошёл через испытание смертью, что сила признала его
власть над собой и что с этого момента он имеет полное право быть
одним из нас!
Граф Меркулов вышел из-за стола и неспешно приблизился к
Дмитрию. Глаза человека в чёрном источали холод и затаённую
неприязнь. Он медленно поднял правую руку и положил её на Димкину
голову. Из его уст зазвучали слова неведомого языка. Димка вдруг
почувствовал острую боль в левом плече и груди, словно кто-то
крепко вцепился когтями в его грудную мышцу и резким рывком
провернул её. Он крепко сжал зубы, чтобы не закричать, продолжая
бесстрашно смотреть в глаза Меркулова. Внутри у него закипала
ярость, помогая превозмогать нестерпимую резь в груди. Он готов был
уже зарычать от напряжения и злости, но внезапно боль исчезла. Рука
Меркулова медленно опустилась, и он выжидательно посмотрел на
Дмитрия.
— Стигма, — громко произнёс Димка, не сводя глаз со своего
мучителя, и дотронулся ладонью до груди.
Когда он отвёл руку, по залу пронёсся вздох удивления и тихий
ропот. В глазах Меркулова на краткий миг сверкнуло торжество, тут
же сменившееся прежней маской холодности и безразличия. Димка
перевёл взгляд на свою раскрытую ладонь. Там сиял ярким голубым
светом знак его рода, но он не был похож на тот, что показывала
мама: его песочные часы лежали на боку.
— Не-е-ет, — прозвучал отчаянный крик Светланы Николаевны.
Она сорвалась с места и побежала к сыну, но на полпути
наткнулась на невидимую стену и упала на колени, протягивая к Диме
дрожащие руки. Тот хотел, было, броситься к ней на помощь, но не
смог пошевелиться — тело было словно парализовано.