— Я думал, что умру, учитель, — рассказывал мне потом сам
парень. — Нет, не так — я точно знал, что умру. Комбаты, из тех,
что с нами ещё с Сибири, все были против, и идти против их приказа
я не мог — ты часто говорил и показывал нам всем на своем примере,
что командовать должен не самый сильный или знатный, а тот, у кого
больше прочих опыта и навыков в этом. Поэтому я их успокоил,
сказав, что буду лишь тянуть время, пока они не разберутся с
остальными тварями. Не знаю, поверили они мне или нет, но все
понимали — если не отвлечь хотя бы одного из семиранговых, то нам
всем конец. Пару их ударов на ходу общими усилиями и артефактами мы
отбить сумели, но долго бы так продолжаться не могло. И пока первый
батальон с двумя из пяти команд наших Ликвидаторов взяли на себя
одну тварь, я сошелся со второй.
Первый батальон был собран из первых трёх номерных рот моей
гвардии. В него входили лучшие бойцы, самые закаленные ветераны с
лучшей экипировкой и лучшие маги. Элита моих войск… Выше которых
стояли лишь Ликвидаторы — у меня и раньше было намного больше магов
по соотношению к неодаренным, чем почти у всех гвардий, и со
временем тенденция не слишком изменилась. И потому я создал из этих
«излишков» пять отрядов Ликвидаторов, которых тоже лично
тренировал. По Мастеру и сорок Адептов — лишь магов третьего ранга
брал в рядовые — с артефактам четвертого и пятого рангов, которые
совместно вполне могли и Старшего Магистра при правильном подходе и
на удачной позиции прижучить. Только слабого, конечно, но как
факт…
— Но после ваших слов, когда вы говорили разом со всеми, что-то
в каждом из нас словно изменилось. Это и с другими случилось, да,
но на нас, тех, кто знал вас лично, кого вы учили, тренировали,
вели в бой и с кем сидели у походных костров, с кем если солдатскую
кашу… Вы, хоть и молоды, но для нас не просто аристократ, которому
мы поклялись служить, не просто обычный дворянин — вы
отец-командир.
— Ну, тут ты явно преувеличиваешь, парень! — хохотнул тогда я,
пряча за весельем свое смущение. — Я лишь орал, бил, заставлял
тренироваться до седьмого пота и таскал по самым опасным участкам
своих людей. За что тут любить?
— Хотя бы за то, что в одиночных схватках и схватках
подразделение на подразделение последние недели те из наших бойцов,
что с пришли с нами из Сибири или изначально набраны из самых
опытных воинов в этих краях били в трех схватках из четырех
гвардейцев Шуйских, — удивил меня парень внезапной горячностью и
резкостью в голосе. — За то, что даже новички, прошедшие три месяца
наших адских тренировок, в одном бою из пяти побеждали людей
Шуйских — гвардейцев Великого Рода… Да какого Великого Рода —
одного из древнейших, старше самого Императорского! Тех, чьи
солдаты всегда считались одними из лучших во всей Империи! Да они
до службы у нас мечтать не смели, что бы в учебном бою хотя бы раз
из ста схваток выиграть! И это не говоря уж о том, что вы никогда
своих людей в обиду не давали, всегда вставали на их сторону в
любом споре. И что пусть на наказание вы весьма скоры, но ни при
этом всегда справедливы… На долю в добыче никогда не скупились,
обеспечивали как императорскую гвардию — да много всего, учитель,
что вы делаете просто потому, что считаете правильным и не
задумываетесь об этом, сильно отличается от привычного людям. Вы
отличаетесь от всех известных простому человеку аристократов — и
потому они все за вас горой. Так и раньше было, но когда вы
заговорили… У нас не просто открылось второе дыхание — мы стали
верить, что можем больше, чем нам кажется. И у мы действительно
оказались правы…