Ну а Миша тащил за ними четырёхколёсную садовую тачку, которую
он тянул за собой на верёвочке, — ну точь-в-точь ребёнок с
игрушечной машинкой.
К слову говоря, в тачке с горкой лежали кабачки.
— Расступитесь! — гаркнул Чего, и толпа послушалась.
Все, за исключением председателевой тёщи. Та почуяла
неладное.
— Что вы собираетесь делать?! — проверещала она.
— Жарить, — пожал плечами Чего, — на медленном огне.
По толпе рассыпались шепотки. Не по нашему это, человека жарить.
Другое дело — просто сжечь. И то, перебор, если так поглядеть.
А жарить? Что мы, папуасы, что ли? Да и зачем? Неужто его
костлявого кто-то жрать будет?
Тем временем, Лёха отодвинул плечом Валентину Ивановну, вытащил
из охапки один из шампуров, наколол на него кабачок и сунул в
пламя.
Минуты не прошло, как над площадью поплыл дивный аромат.
Запах свежих, поджаристых, сочных, истекающих жиром с
полопавшихся бочков баварских сосисок.
От этого запаха вся агрессия толпы разом схлынула.
Кузьмич же, видя это дело, стал насаживать на шампуры остальные
кабачки. Благо, их запас казался неисчерпаемым.
И раздавать односельчанам.
Вскоре к костру потянулись уже десятки рук с нанизанными
кабачками.
— Значит так! — крикнул Лёха. — Попрошу минуточку внимания! Дело
в том, что наш дорогой земляк и сосед, Вильгельм Куртович Зеехофер,
он же Кузьмич, решил устроить вам всем праздник! У него на родине
начало осени принято встречать… как его там называют?
— Цуккинифест…
— Не-не-не, как по-нашенски будет?
— Кабачковый спас.
Тут Чего перевернул кабачок, чтобы тот прожаривался равномерно,
показывая другим пример.
— Кхм-кхм, — прокашлялся Лёха и снова повысил голос. — На родине
Кузьмича начало осени принято встречать, празднуя Кабачковый Спас!
Чудесный весёлый праздник, который Кузьмич по собственной
инициативе решил привить жителям нашей родной Удалёнки! И чтобы
добыть достаточно провианта, Вильгельм Куртович обратился ко
мне!
Толпа ахнула, а Валентина Ивановна не преминула выругаться, как
только поняла, что человеческие жертвоприношения на сегодня
отменяются. Ну потому как друид скорей сунет в костёр саму
Валентину Ивановну, нежели разрешит себя поджарить.
— Ну а я позаботился о том, чтобы эти запасы были как можно
больше и…. Слегка перестарался. Так что все вопросы по возмещению
морального и материального вреда! — продолжил Лёха. — Все жалобы,
кляузы и недовольства прошу направлять ко мне и только ко мне! А
Вильгельма Куртовича нашего Зеехофера я настоятельно прошу оставить
в покое и благоденствии! «Настоятельно прошу» — значит, чтобы вы
даже не помышляли сделать ему пакость! Это понятно?!