- Здравия желаю, товарищ старший лейтенант.
- Здравствуйте, товарищ Матюшевич! Что вы ко мне так
официально?
Ему было лет двадцать пять. Подтянутый, портупеей перетянутый,
черноусый, довольно приятный. Без красных прожилок и серых мешков
под глазами, выдающих дурные и, увы, весьма распространённые
наклонности.
- Так я – всего лишь лейтенант погранвойск. Обращаюсь к старшему
по званию.
- Зато олимпийский чемпион, чемпион Европы! Вас вся республика
знает, все вами гордятся.
Я развёл руками.
- Мне приятно слышать, что для Санька обокрасть чемпиона –
предмет особой национальной гордости.
Он нахмурился и зыркнул на связанное тело, лежащие рядом с
похищенным.
- Развяжите-ка вы его, руки синие – затекут. А эти трое –
подельники?
- Скорее свидетели.
Я рассказал предысторию. Старлей выслушал и сдвинул фуражку на
затылок.
- Заявление писать будете?
- А надо? Мне бы стройку закончить.
- Правильно мыслите. Раз здесь строите, тут вам и жить. С
местными контачить. Сергеевна!
- Тут я! – выскочила воришкина жена, клеившая ухо к
разговору.
- Развяжи негодника. Валерий Евгеньевич, на какую сумму он вам
ущерб нанёс?
- Брёвна надо перевезти обратно. Разобрать перекрытия, снять два
венца второго этажа. Есть и другие убытки, но пусть хотя бы это.
Видеть его больше не хочу.
- Двести рублей, - прикинул милиционер. – Сергеевна! Неси двести
рублей, тогда обойдёмся без заявления. Конфликт погашен.
Я видел, что для бедной бабы это несусветная сумма, её зарплата
в колхозе месяца за два, там платили очень мало. Но и сказать
«фигня, оставьте себе» никак не мог. Если для меня две сотенных –
не деньги, ждановичские непременно обязаны красть дальше.
Она сходила в дом, долго не возвращалась. Или прощалась с
деньгами как с родными, или вынуждена была забраться в очень
скрытый тайник, чтоб муж его не нашёл. Принесла, протянула.
- Зарплату за август атдашь? – промолвил развязанный и
обнаглевший Санёк. – Я працавал!
- Хорошо. Давай только посчитаем, сколько цемента потрачено.
Марка бетона какая? Ну, мужики?
Те же плотники кидали песок в бетономешалку и готовили раствор,
как и многие в деревне – мастера на все руки.
- Ну, поди… двухсотая, - сказал один из них. – Санёк трэць свёз
адразу. Потом яшчэ мяшкоу дзесяць.
- Наверно, я всё же напишу заявление.
Вынужденный считаться с возможным воровством, я заложил цемент в
расходы с большим запасом. При той толщине фундамента и ширине
основания под забор двухсотой марки хватало, как объяснили в
райархитектуре, когда согласовывал проект. Но, жулик…