Я взял свою чашку в ладони, сказал,
не отрывая взгляда от экрана с быстро сменяющимися новостями:
– Славик Цуцик не один, ещё человек
двадцать из того помета за последние два дня откинули копыта.
Правда, уже экс-звезды. Нахапали, купили виллы, разожрались до
свинского состояния… Кто заметил?
– Все, – ответил Бабурнин бодро. – Но
половина тех, кто сейчас в дурацких шоу, старается не разжираться,
хотя бодипозитив сумели внедрить в моду. Конечно, ещё как хочется
нажраться по-свински, это как только, так сразу. Все вчерашние
звезды, ушедшие на покой, уже в двери не пролезают, заметили?
Он пошевелил перед экраном пальцами,
так пока проще управлять каналами, чем мыслями, сказал
неопределенным тоном:
– Вообще-то больше всего потерь у
рабочего класса… Ещё есть такое понятие?
– Работающих? – уточнил я.
Он пожал плечами.
– Больше у тех, кто живёт на пособие.
Они тоже рабочий класс угнетенных? Обязанностей нет, только жрут,
пьют и закакивают планету, а это нагрузка на экологию. Все кивают
на бедных коров, но люди срут больше, не знал? Правда, и работающих
снаппер уносит дай Боже!.. Конечно, только толстых. Даже жирных. А
ещё не финиш.
– Думаешь?
– А чего останавливаться, он только
начал!.. Пока смутирует во что-то безобидное, может и год пройти.
Сколько снаппер уже унес?
Бабурнин смолчал, я сказал
нехотя:
– Точные цифры не обнародуют, да их
никто и не знает. Но уже понятно, все эпидемии в сравнении просто
дети-ползунки. От снаппера нет иммунитета!
– Ого, – сказал Бабурнин. –
Совсем?
Я кивнул.
– Все, кого задел снаппер, умирают.
Не сразу, кто через пару недель, кто через месяц. Спаслись единицы,
успевшие сделать липосакцию. Да и то, если успели в первую неделю.
Если не мутирует в ближайший месяц-два, нас ждет катастрофа, о
которой боятся и подумать, не то, что брякнуть в печати…
Черноклюв прорычал:
– Окна моей квартиры на перекресток.
Каждый день вижу толпы толстяков. Это что же, мир опустеет
наполовину, если снаппер не мутирует во что-то безобидное?
– Будет катастрофа, – определил я. –
Это слишком резко. Я бы запускал снаппер частями.
Оба вытаращили на меня глаза.
Бабурнин даже подпрыгнул с чашкой в руках.
– Так это не ты?
– Не я, – ответил я со вздохом. – Я
бы Господу подсказал, как сделать оптимальнее.
Черноклюв тяжело поднялся из-за
стола, окинул взглядом комнату. Мы с Бабурниным наблюдали за ним
молча, он допил кофе и поставил чашку на стол, а сам подошел к окну
и зачем-то подергал раму, покачал головой, отправился в мой
кабинет.