— Давай, попробуй нам что-нибудь сделать, защитник сирых и
убогих! Я уже потерял счет тому, сколько раз я ломал людей. И
многие из них вели себя, как ты. А заканчивали — как они.
Костяшки пальцев, которыми я сжимал копье, побелели. Змей
заметил это и заметил тише:
— Но ты можешь взять шефство над этим сбродом и попробовать
довести их до следующего лагеря. А мы проследим за всеми ловушками,
в которые вы попадете, за всеми монстрами, которых заагрите, и все
будут довольны. Если у тебя получится доставить их до следующего
зала целыми, я буду удивлен.
— О, я действительно возьму над ними шефство, — пообещал я. —
Более того: я найду, чем тебя удивить.
Змей смотрел в мои глаза несколько секунд, но я взгляд не отвел.
Тогда он обернулся и крикнул своим:
— Пропустите героя, он пойдет вместе с овцами!
— Ты действительно думаешь, мне нужно твое разрешение,
мудло?
Среди раненых я заметил художника: избитого, с замотанной
тряпкой ладонью, на которой явно не хватало пары пальцев. А среди
подонков были люди из его прошлой группы. Довольно логичный
финал.
Я знал, каково это — испытывать беспомощность и не иметь
возможности противостоять кому-то. Будучи подростком, я попал в
ситуацию, с которой справиться просто не мог, как и добиться
справедливости. Я говорю про Косолапого, который считал, что может
делать все, что хочет, и ему за это ничего не будет.
Так что у меня есть мотивация бить лица шакалам. Не столько ради
защиты слабых, как супергерой из фильма, сколько вымещать злобу и
ненависть, весь свой подростковый страх в ударах, ударах,
ударах!
Я шагал по камню, чеканил шаги. Подонки, мимо которых я шел,
пожирали Змея глазами, перебрасывались язвительными шуточками, но
так, чтобы окружающие все слышали.
В проход я шагнул последним, после запуганной толпы, и сразу же
обернулся. Я был готов увидеть летящее в меня копье, стрелу или
магическую атаку, но Змей только улыбался, не выходя за пределы
зала.
— Я дам тебе фору в полчаса, забинтованный. Постарайся пройти за
это время как можно дальше.
И вот мы идем по очередному тоннелю. На стенах висят зажженные
лампадки. Под ногами — неровный камень. До потолка четыре метра.
Проход извилистый, в такой не увидишь, что будет через тридцать
метров — тоннель изгибается, как змея.
Впереди шагает почти два десятка человек, которые надеются на
меня и думают, что я стану их спасать.