Внезапно оковы всеобщего оцепенения были развеяны звонким
смешком Ольги. Моя своенравная сестрица прыснула, ловко прикрыв
губы тыльной стороной ладошки.
— Господа, похоже, у моего брата не только проснулась магия, но
и появилось отменное чувство юмора, — она схватила бокал и подняла
его в приветственном жесте, словно мы были давними закадычными
приятелями. — Прошу вас, давайте все же перейдем к делу, цель
визита у вас все же праздная.
Ольга, извинившись кивком, жестом пригласила гостей пройти в
малую гостиную, где уже был накрыт стол для трапезы. Мы расселись
вокруг массивной дубовой столешницы, обитой потертым бархатом
багрового оттенка. Проворная Марфа тотчас засуетилась между нами,
разливая дымящийся, пряно-душистый чай в чашки старинного
фарфорового сервиза с тонкой золотой росписью по ободку. Этот
роскошный убор, видимо, был одним из последних уцелевших.
Во время сервировки я заметил, что ни декан, ни его спутник так
и не сняли свои перчатки, даже собираясь садиться за стол. Это
вызвало во мне несказанное любопытство, и я не смог удержаться от
вопроса:
— Позвольте полюбопытствовать, достопочтенные господа, отчего вы
постоянно ходите в перчатках? Мне понятно, что под ними вы
скрываете свои метки, но неужели в этом есть нечто
предосудительное?
На мой вопрос Морозов откликнулся раскатистым, низким смехом,
отчего даже его многочисленные подбородки захлопали в такт.
— Считай, Ванюша, это своего рода причуда владельцев перстов,
блажь высшего общества, — похохатывая, проговорил он. — В кругах
знати уже давно повелось ходить с прикрытыми ладонями под
перчатками, даже за столом. Позерство, ничего более!
Морозов сделал паузу и бросил на меня испытующий взгляд:
— Но что же это мы, забыли? Давай-ка предъяви нам свою метку,
позволь налюбоваться!
С этими словами декан обернулся к экзорцисту, который мгновенно
среагировал. Отец Григорий ловким движением извлек из-за пазухи
рясы маленькие овальные очки в металлической оправе. Их толстые
выпуклые стекла, казалось, были вытянуты из чистого хрусталя.
Водрузив их на переносицу, священнослужитель приготовился
рассматривать.
Глубоко вздохнув, я протянул вперед правую руку, демонстрируя
метку.
Сумрачный отец Григорий впился в нее жадным, изучающим взглядом.
На его челе проступили капельки пота, а грудь тяжело
вздымалась.