Надо валить. Подхватив водилу телекинезом, я зашвырнул его в
машину, закрыл окно, запер лимузин, выбросил ключи и цокая по
брусчатке тростью, скрылся в переплетении узеньких улочек старого
города.
Мой знакомый драгдилер много раз хвастался как ему удается
уходить от слежки и часто рассказывал, как его люди прячутся от
камер. Надеюсь, он не врал.
Особые знаки на стенах, которые, если знаешь, можно было
разглядеть среди уличных граффити, привели меня в темный даже утром
узкий переулок, зажатый между двумя заброшенными домами. Чтобы
попасть сюда, пришлось войти в старый город протиснувшись через
дыру в ограде из жестяных листов, ограждающих эти кварталы. Судя по
пожелтевшему плакату, район должны были вот-вот снести… уже десять
лет как.
Пока шел я засветился на десятках городских камер наблюдения,
наверное, но чем ближе к старому городу и вглубь нищих кварталов я
уходил, тем меньше видел их на столбах и стенах. Точнее видел,
конечно же, но по большей части разбитых и сломанных.
Мой знакомый барыга рассказывал, что в некоторых районах у
химбаронов заключено что-то типа сделки с местными бомжами.
Бездомные целыми днями слоняются по улицам и портят камеры
наблюдения. Терять им нечего - если полиция их ловит, то они
отправляются, считай, что в санаторий с трехразовой кормежкой и
крышей над головой. А если не ловит - то за каждую разбитую камеру
можно получить деньжат сильно больше, чем за жестяную банку или
стеклянную бутылку. Смею надеяться, что уже как минимум пару
кварталов я передвигался вне взора вездесущих камер.
Удивительно, но район, несмотря на то, что был закрыт и вроде
как расселен, - жил. По улицам двигались редкие прохожие, в
некоторых окнах, сохранивших стекла, я видел силуэты жильцов,
несколько раз мимо меня проносились курьеры на скутерах или
электровелосипедах, а в сумерках дворовых арок я наблюдал
неподвижно сидящих или стоявших, прислонившись к стенам, крепких
ребят, скупые движения которых выдавали в них бойцов. Это что-то
вроде местных патрульных?
- Кажется где-то тут, - понял я, прочитав загогулину вписанную в
граффити на стене, и огляделся. Пустой, аварийный район на окраине
города, жители из которого были много лет назад выселены, но работы
по сносу, почему-то так и не начались. Ветхие, старые дома, пустые
улицы, закрытые фанерой окна.