Стальное сердце - страница 4

Пуэнте Аранда. Богота. Колумбия.Диана сидела на балконе, раскинув голые ноги на кофейном столике. В спальне глубоким, здоровым сном младенца спал её жених, чуть полноватый, рыжий, с рассыпанными по бледной спине веснушками и оспинами. Вполне годный секс не помог снять накопившегося за два месяца в новой должности напряжения. Ди виртуозно симулировала оргазм, не желая затягивать процесс, позволив Марку лениво сползти с себя и остаться весьма довольным собой.Прилетев, он пригласил её в неплохой, в меру пафосный местный ресторан, и, как заправский фокусник, выудил откуда-то из-под полы пиджака бархатную коробочку. Диана едва заметно скривилась ― футляр был в форме сердца, кольцо огромное, вычурное, из мещанского красного золота, а камень был в форме груши. Отсутствие вкуса у возлюбленного было налицо, она решила промолчать, а утром ненавязчиво намекнуть, что она его по приезду в Штаты поменяет, мол, размер не подошёл. Марка Диана знала ещё с колледжа, они встречались уйму лет. Отец его был серьёзной фигурой в Конгрессе, а сам он ― управляющим банка, посему Александр считал его неплохой партией для дочери. Диана особенно ничего против не имела. Низкий уровень культурного и духовного развития ещё не самый страшный порок. Свадьбу наметили на следующее лето, загодя заключили договор с распорядителем, а дизайнер и в спешном порядке разрабатывала макет приглашений для первых лиц страны... И всё это задолго до ее официального "да".Всё это шло будто бы мимо неё. Диана плыла по течению, не в силах остановиться, выгрести на берег и подумать, нужно ли ей это всё на самом деле. Она ощущала себя персонажем чьей-то новеллы, у которой не было права отступить от загодя прописанного сценария. Любила ли она человека, с которым собиралась провести остаток жизни? Она взглянула на него, на его рыхловатое тело, не знавшее физической нагрузки, на ноги с покрытыми рыжей порослью большими пальцами, на лицо, придавленное подушкой и с отвращением отвернулась. Ночь, опускаясь теменью на город, приоткрывала правду. Алкоголь помогал с этой правдой мириться. Марк был омерзителен ей. Но она ничего не могла — или не хотела — с этим делать. Хотелось только выпить.Диана отклеила с плеча никотиновый пластырь и плеснула в рюмку коньяку. Марк ничего не заметит. Он вообще ничего не замечает. Диана давно перестала обижаться, ей было даже выгодно ― он не расскажет отцу, что у неё рецидив подросткового алкоголизма, с которым Пирсы так отчаянно боролись, пока мать её была жива.Воспоминания нахлынули, стоило только пригубить горько-сладкой, обжигающей губы жидкости. После смерти матери всё стало хуже. Раньше Диана только баловалась, но теперь опустошала родительский бар с завидным постоянством, заглушая боль утраты. Отец никак не поддерживал её — всё время был занят, а позже, когда она выпила и едва не угнала из гаража машину, оплатил внушительной суммой клинику в Северной Ирландии, потребовал лучших врачей, лучшие условия и полную конфиденциальность, и почти на полгода выслал Ди из дому. Клиника была курортом, виды ― потрясающими, лечение ― эффективным, причудливо сочетаясь с полной изоляция от старых связей, обидой и одиночеством. Отец ни разу её не навестил, звонил раз в неделю, вырывая свободную минутку между совещаниями, холодно задавал три-четыре дежурных вопроса и клал трубку. «Доброй ночи, Диана» ― самое ласковое, что она от него слышала, долго-долго, до сердечного трепета прижимала к груди трубку, где равнодушно звенели короткие гудки. Вырёвывая по ночам свою ненужность, Диана надеялась, что когда-нибудь отец будет любить её и гордиться ею. Пирс заботился о своей дочери, искренне считая сухой отцовский долг любовью, но они никогда не были близки. У него просто не хватало на неё времени.Тогда Диане было пятнадцать, а с годами детские обиды обросли досадой и злостью, отцовская строгость и холодность оборачивалась страхом и безразличием, разочарование в её способностях ― цинизмом и наказывалось корыстным использованием отцовского положения, тягой к выпивке, лёгким наркотикам и мелким хулиганствам. Потерявший надежду на взаимность подросток раз за разом неосознанно стремился доказать отцу, что он прав ― она его стыд и позор.В окне телефона мигала переписка с Торресом, куда он изливал душу и фонтанировал эмоциями.«Я не понимаю, это просто какой-то кошмар! Я такого говнюка впервые в жизни вижу! Знаешь, что он мне сказал?! Эй, ты, птенец, притащи мне кофе и не выпендривайся. Ты представляешь? Я что, мать его, мальчик на побегушках?!»Анхело, которого Рейнолдс нещадно эксплуатировал, всё ещё сидел в посольстве и раз двадцать упомянул, что она его должница. «Жуткий мужик», ― подытожил он свой эмоциональный монолог. Диана хмыкнула, втайне радуясь тому, что там, с ним сейчас не она. С такой оценкой Диана не могла не согласиться ― мимолётного столкновения в коридоре с мрачной фигурой командира «Удара» ей вполне хватило, чтобы сделать выводы. А выводы были неутешительны ― Джеффри Рейнолдса ей отчего-то хотелось увидеть ещё раз… Пуэнте Аранда. Богота. КолумбияДиана отмерила семьдесят вторые сутки своей командировки. Кажется, самые длинные за всё прошедшее время. Прошлой ночью Анхело Торрес подорвался на мине. Прочитав сообщение по внутренней сети, она первые ощутила настоящий, леденящий душу страх, отчаяние, безнадёжный мрак, и до острой боли где-то под рёбрами поняла, что занимает не своё место. Зампредседателя Ферлонг и Нортон вместе с ним хотели отправить её назад в Штаты, но председатель — её отец — настаивал на обратном: год работы в зоне военных конфликтов добавит очков ему и ещё одну строчку в резюме ей. Осталось продержаться ещё двести шестьдесят три дня. Всего-то…Это был срочный выезд, сопровождение. Машина, стоявшая рядом с машиной посольства, рванула. Тротила, заложенного в ней, было достаточно, чтобы покалечить двенадцать гражданских и разворотить четыре единицы автотранспорта. Диана по счастливой случайности была в тот день выходная. Ситуация накалялась, разбираться с происшествием зампредседатель Ферлонг намеревался лично и прилетел в Боготу ещё до рассвета. «Удар» вычислил и разбил лагерь повстанцев в джунглях, в южной части страны, захватил пятнадцать боевиков, оружие и информацию об их дальнейших планах. Но это была лишь капля в море.— Двести тысяч квадратных миль джунглей, мать их! Зачем говорить, что мы контролируем третий и шестой сектора, если мы ни черта не контролируем?! – надрывался Ферлонг, мечась из угла в угол, как зверь в клетке, полы его плаща угрожающе развевались, а позади него стоял совершенно непробиваемый Рейнолдс, заложив руки за спину. Она дважды поймала его взгляд, и дважды первая отвела глаза.Это было странное ощущение, несмотря на жуткую неприязнь, на боль утраты и панический страх смерти, который снова начал донимать её после новости о Торресе, ей хотелось тайком разглядывать Рейнолдса. Поджарый, модно стриженный, с нахальным взглядом двадцатилетнего юнца. Лет двадцать назад он явно был смазлив, как Бред Питт. Возраст придал ему брутальности, он словно настоялся, как отличный коньяк. Диана никогда не заглядывалась на мужчин старше себя, но именно в нём было что-то такое... Обыкновенный солдафон и говнюк, о чём она только думает?! Услышав, как орёт Нортон, она моментально откинула эти дурные мысли.Анхело Торресу Колумбия была родиной. На церемонии прощания была вся его семья, даже полуторагодовалый младший братишка ― нежданный поздний плод любви его престарелых родителей. Братьев у него было четверо, сестер ― три, и еще восемь родных и двоюродных дядь и тётушек, которые, в свою очередь, привели на Центральное кладбище своих детей и детей их детей. Сквозь толпу стенающих и причитающих родичей к урне с прахом ― тому, что осталось от её друга ― Диана даже не попыталась протиснуться, осматривая процессию сквозь стёкла затемнённых очков на заднем сиденье автомобиля.Она вспоминала Анхело сама с собой. Как они познакомились в день её прилёта в Колумбию, как моментально сдружились. Диана была почти счастлива, что на чужбине судьба послала ей помощника, который всегда мог подставить плечо. Дальше нетрезвого поцелуя на рассвете, возле местного клуба, из которого они вывалились, едва держась на ногах, заводить свои отношения они не стали. Оба были несвободны, оба ещё достаточно соображали, что будут жалеть о содеянном, а о дурацком поцелуе вспоминали за утренним кофе, порой ухохатываясь до боли в щеках.Диана не верила, что его больше нет.― На работу, ― приказала она, раздавленная, но полная праведного гнева и нездорового рабочего энтузиазма. Автомобиль тронулся в направлении посольства, а через два часа, сидя в холодном, сыром после проливного дождя подвале, с досадой и отчаянием Диана размышляла, что лучше бы поехала в ближайший бар и напилась до зелёных чертей.