И,
как только Хауфо удалилась, разговор за столом обернулся в
неожиданно русло.
—
Так, когда же нам ждать внуков, Эсфея? — утерев уголки рта изящной
салфеткой, проговорила королева, — неужели вы с Рупертом не
собираетесь обзаводиться потомством?
Грэйс
чуть не подавилась вином, Тэса покраснела, но поглядывала на
старшую и среднюю сестёр искоса, криво так улыбаясь. Сама же
принцесса Эсфея Хокк не подала и виду. Её выдержке можно было
только позавидовать! Отложив приборы своими тонкими, белыми
пальцами принцесса взяла виноград из большой чаши и, улыбнувшись,
кротко ответила.
— Ах,
матушка, вы вгоняете меня в краску, — но о краске не было и речи,
Эсфея, скорее, побледнела. Грейс хорошо знала сестру, чтобы это
распознать. Она в ярости, не иначе, — обсуждать такие вопросы при
младших сестрах-девицах…
— Мы
семья, — сказал Элеманх, но обычно этот факт вспоминали, когда было
удобно и нужно надавить. Обычно давили на Грейс, но всё бывает
впервые.
— Нас беспокоит, что вы
бездетны. Конечно, дело двоих, не иначе — зачатие младенцев. Но я
хочу напомнить, что с подобным тянуть не стоит. Есть недовольные в
народе…
Много
кто из подданных Эритреи недоволен положением дел в замке. Что
старшую дочь, красавицу Эсфею, первую и несравненную в Эритрее,
отдали за сына торговца. По сути, ростовщика, да ещё и так
продешевили! Он не достоин её — шептались в тавернах. Даже сейчас
кресло подле Эсфеи пустовало, ведь Руперт отсыпался после ночных
похождений. Но законы Эритреи суровы к женщинам.
Смущало короля и королеву и то, что их
средняя дочь, обещанная варвару с Севера, год не вступит в
брак. Они переживали о том, что спустя год Фирнен откажется от
своего намерения, и куда тогда девать никому не нужный товар? На
Тэсу особых планов ещё не было, но это вопрос времени.
—
Кхм, — мужа прервала Терпсиона, дернув Элеманха за рукав, — ты нас
услышала. Довольно и того.
После завтрака Грейс
направилась в свою комнату. Там уже все углы облазила Анора и,
конечно же, выудила из-под кровати великолепный кинжал. И теперь
сидела на краю постели Грейс с оружием в руке и коробкой на
коленях. Как родитель, нашедший у ребенка что-то
запрещённое.
— Что за взгляд, Анора? —
Грейс закрыла за собой дверь и упёрлась в неё спиной, — кажется, ты
хочешь что-то мне сказать?
— Напротив, я жду, что скажешь
ты, — служанка положила кинжал на подушку, сдвинула коробку и
встала, сразу же меняя положение, дабы не быть ниже Грейс в
пространстве, смотреть на неё на равных, — но начну, всё же, я. Мы
ведь так давно дружим, Грейс. Мы действительно близки с тобой. Так
как ты можешь обманывать меня? Не доверяешь, раз утаиваешь такие
детали? А напомни-ка мне, кто был рядом с тобой, когда Его
Величество распорядились о твоём замужестве? Кто поддержал тебя, —
она приблизилась к каминной полке и подняла тот самый портрет
принца, — когда ты рыдала, не желая его женой становиться? Чем же
заслужила я твое недоверие? Чем подвела? Для тебя я хуже
северянина!