— Нет, ну надо же!
— Госпожа? — принцессу окликнула служанка Анора, которая, словно
тень, отделилась от стены коридора. Наконец-то её ожидание
окончено, — Вы готовы приступить к вечернему туалету?
— Да, да… само собой… — устало ответила Грейс, потирая
переносицу. Эти разлады с отцом утомляли. Ей приходилось спорить и
отстаивать свою позицию, когда дело казалось замужества. Кажется,
девчонка совсем не желает становиться ничьей женой, что совершенно
противоречит устоям Юга. В остальном же она радовала старика своими
успехами в обучении, хоть женщинам в Эритрее учиться не полагается.
Грейс действительно была исключением, но не по воле короля, это
случилось стихийно, с легкой подачи прадеда принцессы, а когда её
сведение в чтении и письме замечено, запрещать оказалось
поздно.
"С северо-запада на юго-восток путь неблизкий, так что,
раскисать нельзя, ведь принцу тому, должно быть, еще более тяжко, —
думала Грейс, собираясь с силами. Трудно, от смены климата и чудно
от таких необычных пейзажей. Жаркое солнце, белые пески. Теплый
ветер и нескончаемые трели птиц… Едва ли он успел с дороги увидеть
море. А может, это первое, что пожелал увидеть чужеземный принц в
этой стране?"
Странно, что Грейс вообще о таком подумала. Должно быть, всему
виной тот самый плащ с меховой оторочкой, с портрета, присланного с
гонцом. На той картине, что стояла в самом дальнем углу покоев
принцессы (так она «спасала» принца от здешней жары), был изображён
молодой мужчина, но, что не типично для портретов, в профиль. От
чего и почему — Грейс не знала. Может, мода такая в Фирнене? Но это
интриговало её, от образа принца веяло загадкой.
— Давай то, голубое платье, — ответила Грейс служанке,
направляясь в свои покои в её молчаливой компании.
С принцем познакомиться Грейс все равно хотела. У нее была масса
предложений по развитию торговых связей с Севером. Искусные резчики
могли бы изготавливать украшения из раковин, которые добывали в
южном море, куда более богатом подводными мирками, нежели холодный
северный океан, лижущий побережье чуждого королевства.
— Как прикажете, госпожа…
***
Эранор простонал, выдавая такой измученный звук, что голос в его
голове замолк на несколько секунд.
— «Лучше бы меня маленького утопили... Хорошо, один, всего ОДИН
танец», — он отвечал мыслями. Им не нужно было открывать рта, чтобы
слышать другу друга, не нужно видеть, не нужно говорить о своих
чувствах, ведь они ощущают всё как свое собственное.