Андрей чуть приподнял голову, пытаясь разглядеть угол палатки за
трупом брата. Попытался приподняться, чтобы схватить нож, но
спальник издал едва слышимое шуршание, и где-то там, снаружи, вновь
что-то хрустнуло. Павлов застыл, затаил дыхание и зажмурился,
ожидая удара.
Воображение живо нарисовало двоих отморозков в брезентовых
плащах безмолвно стоящих у его палатки. Оба с занесенными
копьями-гарпунами, рослые, обязательно бритые наголо, прыщавые, с
редкими зубами и оттопыренными ушами. В глазах злоба, на губах
наглая улыбка. И взгляды направлены на него. Хищные, голодные.
Секунды тянулись неделями, но ничего не происходило. Те, по ту
сторону, видимо, не заметили движения в палатке. Андрей осторожно,
тихо вдохнул и выдохнул. Открыл глаза. Ножа он не увидел. Скорее
всего, Боря положил его вдоль «пенки», и чтобы добраться до него,
нужно вылезти из спальника и...
В груди стало больно. Как так случилось-то? Как в этой глуши им
повезло наткнуться на такой кошмар? Они всю жизнь выбирали места
подальше от человеческого жилья. Подальше от деревень, где на
приезжих смотрят сквозь прицел, подальше от зон, вокруг которых
могут бродить сбежавшие уголовники. Подальше от всего так или иначе
связанного с человеческой злобой.
И тут такое.
Андрей решил чуть подождать. Если они начнут возню в лагере — то
наверняка будут шуметь. И тогда он дотянется до ножа. Тогда они еще
увидят, на что способен потерявший родного брата человек.
Верхняя губа дернулась в зверином оскале.
«Жди. Нужно ждать».
Сложно сказать, сколько он так пролежал. Час, два? Десять минут?
Время исчезло. В мире Андрея остались лишь запах смерти, камень под
ребрами, комары и мокрый спальник. А лес тем временем вновь
наполнился веселым пересвистом. Ублюдочные птицы резвились в ветвях
и встречали северное солнце. Им было наплевать на то, что произошло
в тайге. Андрей лежал на боку, плотно закрыв глаза. Смотреть на
мертвого брата он больше не мог. Если крепко зажмуриться, то
становится проще.
«Что сказать маме? Что ты скажешь маме?»
Простая мысль пронзила Андрея, как гигантское осиное жало. Он
даже вздрогнул от осознания. Представил, как выбирается к людям,
как смартфон показывает первую палку связи, как набирается
номер.
«Мама, Бори больше нет...»
И старенькая женщина, с трудом освоившая мобильный телефон,
садится на табуретку в коридоре. Прижимает руку к груди...