- В наказание?
- А как же, тебе ведь трон в тягость! Тебе бы коня, да
ветер в лицо, да саблю в руки! Ты ведь и строишь, если чего, так
смотришь, как оборонять будешь. А если ремесло или хитрость* какую
заводишь, так для того чтобы рати водить способнее. Слух прошел,
будто королевич Владислав войско собирает на Москву идти... а был
бы поумнее он, так сидел бы дома, да не будил лиха. Потому что тебе
это только и надобно и ты этого похода ждешь больше него!
- Эко ты...
- Подожди царь православный, не закончила я еще! Молод ты
и собой хорош и женщины тебя любят и ты их. Да только ни одной из
них ты счастливой сделать не сможешь и не потому что человек ты
плохой, а просто судьба у тебя такая. И коли ты добра Марии желаешь
- оставь ее в покое! Пусть растет, как растет, пусть не знает кто
ее родители, лучше ей так будет.
- Отчего же лучше?
- Да оттого, что близ престола - близ смерти! Я через то,
сколько горя приняла и потому единственной своей дочери такой
участи не желаю. Потому и видеться с ней не хочу и забота наша с
тобой ей не нужна. Уж если Господь ее до сих пор хранил, так
неужели ты в гордыни своей думаешь, что лучше с тем справишься? О
детях хочешь заботиться? Так о своих побеспокойся герцог-странник.
Если бы ты хотел этого, так давно бы и жену сюда привез и детей и в
купель их волоком затащил!
Голос царской дочери сорвался, и она замолчала, но уже
скоро справилась с волнением и закончила, как ни в чем, ни
бывало:
- Что еще посмотреть хочешь в обители нашей,
государь?
- Да посмотрел уж на все, - вздохнул я, - разве что
спросить хотел, прочие насельницы как поживают?
- Нечто они тебе жалоб слезных не пишут?
- Да пишут, наверное, только сама знаешь до бога высоко,
до царя далеко. Мне иной раз и прочитать их послания недосуг.
- Так пойди сам спроси, раз уж пришел.
Говоря о письмах высокопоставленных монахинь, я слукавил.
Отказать в просьбе инокини не то чтобы ужасный грех, но... "не по
понятиям" короче. Тем более что большинство из них в монастырь
попали насильно. Так что "слезницы" читаются и по возможности
незамедлительно выполняются. Впрочем, ничего сверхординарного
женщины не просят: пищу, одежду, разрешение иметь служанок. Вопросы
в принципе житейские и требующие вмешательства высшей власти лишь в
связи с высоким статусом и монашеским положением просительниц. Моя
бы воля, я бы их по вотчинам разогнал, чтобы глаза не мозолили.
Решить этот вопрос мог бы патриарх, но вот его-то у нас и нет. Есть
томящийся в плену у поляков рязанский митрополит Филарет, которого
еще при живом Гермогене нарек патриархом Тушинский вор. Надо
сказать, что отец Миши Романова в ту пору всячески подчеркивал, что
принял этот сан лишь будучи не в силах противостоять насилию
самозванца. Но с тех времен утекло немало воды, и узник короля
Сигизмунда рассылает по Руси грамотки, в которых жалуется на
притеснения безбожных латинян в коих именует себя главой русской
церкви, претерпевшим за веру.