Пушки царя Иоганна. - страница 6
- Отец Игнатий принес.
Окольничий снова нахмурился. Ректор недавно созданной Славяно-Греко-Латинской академии отец Игнатий учил его сестру немецкому языку и латыни. Бывший иезуит в последнее время совершенно обрусел, делу просвещения юношества всячески радел и потому пользовался покровительством государя. Про книгу, написанную им, Вельяминов слышал, хотя видеть до сих пор еще не приходилось. Собственно, это должно было быть две книги. Одна для русского читателя, а другая для иноземцев. Если бы Никита Иванович был силен в литературе, он бы знал, что немецкая версия, это ни что иное, как рыцарский роман, повествующий о том, как странствующий германский герцог совершил множество подвигов, в том числе и галантных, за которые простодушные, но добросердечные московиты и избрали его своим царем. Еще в ней широкими мазками дегтя мазались католики вообще и поляки в частности, изображенные совершеннейшими злодеями и варварами. Отцу Игнатию, возможно, было не очень приятно писать такое о вчерашних братьях по вере, только ведь у Ивана Федоровича то, не больно-то забалуешь. Особенно если вспомнить прежние прегрешения иезуита. Русскую версию написал царский духовник отец Мелентий, и она была скорее "Житием", о совершенно святом человеке, который только и делал что молился, творил богоугодные дела, а если и брался за меч, то только за правое дело и напутствуемый отцами церкви. Творение отца Мелентия предназначалось для рассылки по городам и монастырям русского царства, а труд Игнатия в подарок властителям протестантских государств. Как сказал государь, с целью создания "благоприятного имиджа". Что такое имидж окольничий не знал, а вот что засидевшуюся в девках сестру пора выдавать замуж понял абсолютно точно.
-------------
*Домострой. - Свод правил в допетровской Руси.
**Платно. - Царский наряд из парчи, затканной золотом.
***Казанская шапка. - Второй по значимости венец русских царей после шапки Мономаха. Изготовлен по приказу Ивана Грозного после взятия Казани.
****Парсуна. - Тогдашнее русское название портрета, от слова "персона".
Спать после обеда, дело святое! А если ты с утра отстоял все положенные службы, затем едва не помер от голода, пока в трапезную подали завтрак, потом, толком не подкрепившись, заседал в думе и наконец, с трудом дождавшись обеда вместо того, чтобы спокойно поесть наблюдал за боярскими сварами, так просто необходимое. Вот кто бы мог подумать восемь лет назад, что я окажусь в семнадцатом веке в теле германского принца, за которым охотится инквизиция. Впрочем, поймать меня им не удалось, и я добрался до Швеции, где подружился с ее будущим королем Густавом Адольфом и так понравлюсь его отцу, что он выдал за меня свою дочь - принцессу Катарину. Хотя в этом времени, я не Иван Никитин, а Иоганн Альбрехт Мекленбургский, последний из рода Никлотичей.* Между прочим, прославленный полководец, победитель датчан, поляков и всех кто под руку попадется. Просто так уж случилось, что я немного знаю о путях развития военного искусства и смог так организовать свою маленькую армию, что с ней в этом времени мало кто может совладать. Все эти таланты так впечатлили мою венценосную родню, что они отправили меня в Россию поспособствовать избранию на Московский престол младшего брата Густава Адольфа - принца Карла Филипа. Совершенно невероятным образом мне удалось преуспеть в этом начинании, но шведский принц к несчастью заболел и умер, а на земском соборе царем выбрали не юного Мишу Романова, а меня. Вот ей богу, я этого не хотел! У меня и так все неплохо складывалось, но отступить в тот момент было никак нельзя. В общем, так я и стал царем. Однако скоро выяснилось, что должность эта совсем не сахарная! Увы, мне, наивному, думал, вернусь с победой отвоевав у Сигизмунда Смоленск - укреплю свою власть настолько, что смогу избавиться от некоторых изрядно надоевших боярских рож. А также изменю хотя бы некоторые замшелые порядки, привезу жену, устрою двор на европейский манер и буду жить долго и счастливо. Ага, как бы ни так. Во-первых, моя ненаглядная Катарина Карловна наотрез отказалась менять веру. Дескать, была лютеранкой и помру ей, а если твоим новым подданным не нравится так я не новенький талер, чтобы всем нравиться. Духовенству, и продолжавшему заседать Земскому собору это все это естественно не по нутру, а потому драгоценная моя супружница продолжает проживать в Европах, где твердо правит моим княжеством и воспитывает наших детей. Ну да, детей, последний мой визит в Стокгольм, когда я подобно заправскому барышнику выменял у Густава Адольфа Ригу на Новгород, имел то последствие, что старшая сестра моего венценосного приятеля родила очаровательную, как все говорят, дочку. О том, какие у меня мысли по поводу ее имени, разумеется, никто и не подумал спросить, так что малышку нарекли Евгенией и крестили в лютеранской вере. Поскольку пределов Руси я с тех пор не покидал, то маленькую принцессу Евгению еще не видел. Спасибо хоть портрет прислали.