— Чего он там толкует?
— Ругается, — невозмутимо пожал плечами толмач, — сдавайтесь,
говорит, либо живота лишитесь!
— Как обычно, значит, — вздохнул дьяк, — ну и ладно, пора и
честь знать! Так ему и скажи.
— Государь, — обратился тем временем к Владиславу Казановский, —
московитов нельзя выпускать! Они наверняка разнюхали все о наших
приготовлениях и непременно донесут герцогу о них.
— Но это же послы! — возмутился было королевич, но пан Адам
поспешил его успокоить.
— Нет, это ваши подданные, — возразил ему шляхтич, — они почти
наверняка присягали вашему величеству вместе со всеми, а потом
изменили. К тому же нет никакой нужды заковывать их в кандалы.
Достаточно приставить к ним охрану и взять с собой, а перед стенами
Москвы отпустим! Пусть сообщат наш ответ узурпатору.
— А ты, оказывается, можешь быть коварным, мой друг, — улыбнулся
Владислав.
— Для вашего величества я могу быть кем угодно! — поклонился
фаворит.
— Скажи королевичу, что неладно делает! — воскликнул посол.
— Я же говорил, что ты все понимаешь! — с гаденькой улыбкой
отвечал ему Казановкий.
Через несколько минут после того как послов увели, в покои вошел
гетман. Владислав сам даровал ему право входить без доклада, но на
этот раз немного поморщился от бесцеремонности старого солдата.
— Я слышал, что ваше высочество приказали арестовать посла и его
людей? — без предисловий начал Ходкевич.
— Мы полагаем, что они шпионы… — начал было Казановский, но
гетман прервал его:
— Молодой человек, я разговариваю с королевичем!
— Я совершенно согласен с паном Адамом, — поспешил заступиться
тот за своего любимца, — кроме того, они не арестованы. Им всего
лишь временно отказано в возможности вернуться.
— А какая разница?
— Как только мы окажемся у стен Москвы, я отпущу Ртищева и его
людей.
— Если бы речь шла только о московитах, я бы согласился с этой
мерой, — задумчиво сказал Ходкевич, — однако герцог Иоганн Альбрехт
— имперский князь и рыцарь! Такое обхождение с послами может его
оскорбить.
— А разве он не убил Чаплинского, посланного к нему королем
Сигизмундом?
— Наглая ложь! — отрезал гетман. — Чаплинский погиб во время
честного поединка, через полгода после его посольства. К тому же он
был дурак и имел неосторожность оскорбить герцога. Поэтому я в
очередной раз вынужден предостеречь ваше высочество от столь
опрометчивого шага.