— Ну-ка спроси его, с чего королевич решил, что это наших рук
дело? — велел Ртищев.
Вообще-то думный дьяк, как и многие во время Смуты, немного
научился польской речи и мог бы обойтись без переводчика. Но
одному, без товарища, в таком деле как посольство трудно, а с
боярским сыном можно было хотя бы посоветоваться в затруднительной
ситуации.
— Ясновельможный пан посол, — велеречиво начал перетолмачивать
Лопатин, — выражает свое несказанное уважение к вашему королевскому
высочеству, а только никак не может уразуметь, в чем причина вашей
немилости, ибо картинки сии видит впервые и не знает даже, что на
них написано.
— Врет, каналья!.. — прошептал Владиславу на ухо стоящий подле
Казановский.
— Более того, — продолжал толмач, вероятно, смекнувший, что
говорит фаворит королевича, — в Москве мало кто знает этот язык, а
потому вряд ли могли написать на нем что-либо.
— Зато ваш герцог прекрасно на нем изъясняется, — саркастически
воскликнул пан Адам.
— Чего он там лопочет?.. — тихонько спросил дьяк.
— Говорит-де, что государь наш мог это написать.
— Тьфу ты, басурманин, — чуть не сплюнул на глазах королевича
Ртищев, — Ивану Федоровичу что, делать больше нечего, как всякую
неподобь малевать?
— Ясновельможный пан посол, — снова начал Лопатин, — говорит,
что наш государь превзошел многие науки и всяким языкам разумен,
однако в таком неподобном деле, как малевание бесовских картинок,
николи замечен не был!
— Ну, это еще ничего не значит, — вкрадчиво промурлыкал на ухо
королевичу пан Адам, — у этого герцога столько разных талантов, что
обо всех вряд ли знает даже его родная мать!
— Чего он там шипит-то? — тихонько переспросил не расслышавший
его дьяк, — вот же язык у людей — шипят, будто, прости господи,
полозы!
— Да хвалит царя нашего, — пояснил толмач, — сказывает, разумен
больно.
— Что есть — то есть, — довольно закивал Ртищев, — ты скажи ему,
что он еще и миролюбив и хочет решить все полюбовно. Дескать, мы
вас не знаем, и вы нас не видели. Вот вам бог, а вот и порог! Пусть
только пленных вернут.
— Ясновельможный пан посол… — начал было Лопатин, но Казановский
перебил его:
— Послушай, как там тебя — ваша псячая мова не так уж сильно
отличается от нашего христианского языка, чтобы вы не могли нас
понимать! И если вы с этим напыщенным болваном думаете, что можете
безнаказанно морочить нам голову, то сильно заблуждаетесь! Не будет
вам ни мира, ни пощады, пока не покоритесь нашему всемилостивейшему
господину королевичу Владиславу!