— Пушкари работали хорошо, — важно заметил Гротте, — я побывал
во многих сражениях, но никогда не видел ничего подобного. Могу, не
кривя душой, сказать вам, ваше величество, что ваша артиллерия —
лучшая в Европе!
— Так уж и лучшая? — усмехнулся я в ответ, — а кто говорил, что
короткие шестифунтовые пушки никуда не годятся?
— И сейчас скажу, — пожал плечами полковник, — в любой другой
армии они были бы почти бесполезны. Дело не в пушках, мой кайзер,
дело в том, как вы их применяете. Пущенное в упор ядро сделает
просеку во вражеском строю, а картечь и вовсе будет смертельна. А
учитывая, с какой скорострельностью они могут давать залпы — ваша
армия непобедима!
— А пороху пожгли… — вздохнул долго молчавший Вельяминов, — на
немалый поход хватило бы. В думе коли узнают — с ума сойдут.
— А вот для того ты у меня в Пушкарском приказе судьей сидишь, —
улыбнулся я, — чтобы те, кого это не касается, ничего не знали.
— Оно так, — тоскливо отозвался Никита, — в пушках я не
больно-то разумею.
— А тебе зачем? Твоя забота — споры разбирать, а дело дьяки да
мастера знают. Ну и я немножко!
К слову сказать, мой окольничий совершенно напрасно прибеднялся.
Разумеется, в некоторых тонкостях он не разбирался, но учиться
зазорным не считал, а потому не стеснялся спрашивать у более
знающих людей. Что же касается управления людьми, тут он был на
своем месте. Мастера пушечных дворов были сыты, одеты, исправно
получали жалованье и потому место свое ценили. Из волостей и сел,
приписанных к приказу, жалоб на него тоже не поступало, что по
нынешним временам редкость. Иной раз мы с ним до хрипоты спорили,
причем главным образом по поводу этого самого артиллерийского
полка.
Во-первых, Никита не желал понимать: зачем в нем так много
людей? Все-таки их содержание стоило денег. Каждый раз, когда из
пушечного двора поступала новая партия пушек и к ним уже был готов
расчет, он вздыхал, делал вид, что соглашался с тем, что обученный
резерв необходим, но стоило пройти времени — и бодяга начиналась по
новой. Во-вторых, к необходимому типу пушек мы пришли далеко не
сразу. Эксперименты шли довольно долго, меняли все: калибр и длину
ствола, форму каморы, с лафетом намучились так, что страшно
вспомнить. В конце концов, получилась довольно короткое орудие,
стрелявшее шестифунтовым кованым ядром или каменной картечью. Из-за
короткого ствола дальность была невелика, однако пушка получилась
относительно легкой и могла действовать в пехотных рядах, к тому же
ее можно было заряжать быстрее.