Тут его лицо исказилось от злобы:
— Но этот…но Гунальф Веспар прервал магический процесс.
— Дал тебе по роже, — не удержался Глендрик.
— Совершенно верно, — прошипел Маленкорх с тонкой зловещей
улыбкой на губах, — Пилум Индастра сколлапсировал, а мы остались
один на один со всеми силами Тьмы, пришедшими в этот раз. Что
случилось после — известно всем. Но я озвучу, специально для
Гунальфа Веспара, проспавшего битву и тем самым сохранив свою
никчемную жизнь. Надеюсь, ненадолго.
Он яростно втянул воздух и уперся в меня взглядом:
— Мы отбили штурм. Но какой ценой! Самые огромные потери, за всю
историю эльфов в Анорахаде. Почти каждый ранен, многие тяжело.
Тысячи эльфов потеряли своих родичей, близких и друзей. Лагерь же
Тьмы, на своем месте, у нас нет сил сделать вылазку! И все это
из-за твоих действий.
Мавленкорх обернулся к остальным судьям:
— Я обвиняю Гунальфа Веспара в предательстве! Когда он ушел за
стену, кстати, по твоему личному распоряжению, Дуэндал, то снюхался
там с Тьмой. Не знаю, что они могли предложить, но Гунальфу Веспару
хватило этого, чтобы предать Гарнизон, честное имя и всех эльфов
Анорахада!
Вот, значит, как. Теперь предатель не сам Маленкорх, а я. Мне
предстоит умереть грязным предателем, запятнавшим свое имя (да-да,
Охренуэль, это теперь мое имя!). Не бывать этому! Я хотел уже
выкрикнуть, что Маленкорх сам предатель, но не успел. Заговорил
Дуэндал:
— Мы все поддерживаем обвинение Хальвина Маленкорха. Гунальф
Веспар напал на него при свидетелях, его действия сорвали волшбу и
привели к огромным потерям.
С бледного костистого лица на меня недобро смотрел взгляд
красноватых глаз. Голос Воителя дрожал от ярости. Весь его план
полетел в трубу, а это многое значит. Я пересчитал черные жемчужины
на его шее. Да нет, вроде столько же, сколько было раньше. Но
страх! Страх хотя бы на одну ступеньку спуститься вниз, он пожирал
Дуэндала изнутри. Как это похоже на поведение Пелерина!
— Все ясно, — мелодично произнесла Эфелита, — тут и думать
нечего.
Она все так же сидела с отсутствующим видом, но ее глаза жадно
заблестели. Как можно быть на столько больной? Она себе места не
могла найти, пока не увидит, как я расстанусь с жизнью.
— Думаю, — подал голос Глендрик. — Надо дать слово обвиняемому.
Мы должны узнать, чем он руководствовался.