Кривотолков также кивнул Горовому, который неподвижной тенью
застыл за спиной Государя.
Император нахмурился. Поднялся из-за стола, заложив руки за
спину. Неспешно прошелся по кабинету.
— Что стряслось, спрашиваешь? Будто сам не знаешь! — резко
обернувшись, он в упор посмотрел на князя. — Что у вас там с Фомой
Лисовским приключилось? Почему он не у Истребителей, а у тебя в
подземельях прохлаждается?
Кривотолков на миг опешил. Быстро справился с собой, склонил
голову с самым смиренным видом:
— Ваше Величество! Тут вышло недоразумение прискорбное… Этот
безумец, Лисовский, напал на меня средь бела дня! Еле отбился,
спасая свою жизнь и жизни подданных Ваших! А после — в подвалы
упрятал, покуда в себя не придет…
Горовой саркастически приподнял бровь:
— Вот как? Напал, значит? А не ты ли сам его вынудил, а, Дима?
Знаю я твои методы — на святого нарвешься, и тот озвереет!
Лицо Дмитрия потемнело. На скулах заиграли желваки. Однако голос
остался ровным:
— За кого ты меня принимаешь, генерал? Да я в жизни…
Но Горовой стоял на своем:
— Будет, князь. Фома хоть и пьянь беспробудная, но человек
чести. Просто так на князей с кулаками не кидается. Не иначе как
ты, Дмитрий, его до ручки довел!
Кривотолков побагровел. В глазах вспыхнул нехороший огонек:
— Вы меня обвиняете, генерал? В присутствии Императора? Сеете
рознь в то время, когда нужно быть едиными как никогда?
Горовой поморщился:
— Что-то не припоминаю в списке княжеских обязанностей пункта
«похищать бывших Истребителей и укрывать в фамильных застенках».
Или я чего-то не знаю?
— Лисовский преступник и враг государства! — не сдавался
Кривотолков, повышая голос. — Он сам на меня с кулаками накинулся,
едва завидев! Что мне оставалось? Не на растерзание же чокнутому
отдаваться! Скрутил его малость, в подвалах упрятал, покуда
буйствовать не перестанет.
Император слушал эту пылкую тираду, хмуря брови.
Многозначительно постукивал пальцами по столешнице, всем своим
видом излучая скепсис. Наконец, произнес веско:
— Положим, ты и впрямь лишь защищался. Отбился от обезумевшего
Фомы, скрутил, в темницу упек. Опасного преступника обезвредил,
можно сказать. И что теперь? Под замком гноить будешь?
Дмитрий дернулся. Как-то уж очень резво для невинно
оскорбленного. Но, совладав с собой, склонил голову:
— Никак нет, Ваша Светлость! Не изверг я, чтобы беднягу в
кандалах томить! Продержу малость, покуда буйство не поутихнет. А
там Истребителям сдам, как и положено… Или в ваше распоряжение
препровожу, ежели соизволите…