Можно было бы отправиться на государственную службу, во всяком
случае, наличие дара гарантировало мне личное дворянство и неплохое
место в какой-нибудь Службе Безопасности Конфедерации или в
войсках. Или даже на границе. Но хоть военная служба и является
почётной обязанностью каждого дворянина, я понимал, что пока не
готов раскрывать свой необычный дар властям. Увезут в какой-нибудь
институт изучения магии и выпотрошат до основания, пытаясь понять,
что и как я получил в дар.
Оставался только один вариант, самый сложный. Действовать из
подполья, в обход легальных схем. Заработать денег, подмять под
себя чей-нибудь бизнес, чтобы он обеспечивал мне стабильный доход,
и уже потом, имея за спиной этакую подушку безопасности, раскрывать
своё инкогнито.
Лезть в мир криминала не очень-то хотелось, но я прекрасно
понимал, что мир аристократии и мир криминала, особенно его
верхушка, переплетены теснее, чем совокупляющиеся осьминоги. И
нередко какой-нибудь глава рода одновременно является ещё и тайным
боссом мафии. Отец, например, крепко держал под собой
лесозаготовки, всеми способами отгоняя конкурентов от своего куска
пирога. В том числе, способами криминальными. А у Чернышевых в
активах имелась большая часть тюменских ночных заведений со всеми
вытекающими в виде наркотрафика, проституции и всего тому
подобного.
На это все смотрели сквозь пальцы, стараясь, впрочем, ничего не
афишировать, чтобы в общественном сознании кланы аристократов
по-прежнему оставались доблестными защитниками Конфедерации от
угрозы из сибирских пустошей.
Решено.
— Андрейка! — рявкнул я из своей каморки. — Поди сюда!
Спустя минуту дверь осторожно открылась, и на пороге показался
хозяин качалки, напряжённо глядя на меня. Вспотевший, руки в
тальке. Занимался.
— Дверь прикрой, — сказал я.
Он вошёл, закрыл за собой дверь.
— Разбогатеть хочешь? — спросил я.
Степанов непонимающе заморгал. Я выжидал, пристально глядя ему в
глаза.
— Хочу, конечно, — выдавил он.
— С мной работать будешь? — спросил я, всем видом давая понять,
что отказы не принимаются.
— А чего делать надо? — спросил он.
— То, что я скажу, — усмехнулся я. — Чернышеву сколько денег
торчишь?
Андрейка замялся.
— Двести тысяч, — глухо произнёс он.
Некисло. Для пролетария или обедневшего. Высшая аристократия
такие деньги может спустить за пару минут. Вадик Чернышев этого
долга даже не почувствовал, да и не нужны ему эти двести тысяч от
простого мысовского парняги. Ему нужен был крючок, ниточка для
управления. И марионетка среди мысовских. Уверен, у Вадика таких
должников ещё штук сорок наберётся.