Я дошёл до беседки, в последний раз наслаждаясь тишиной
ухоженного сада. Мрамор нагрелся на солнце, я коснулся резных
перил, взглянул на фонтан в виде обнажённой каменной нимфы. Тяжело
вздохнул.
Внизу, под лавочкой, к моему удивлению, обнаружилась небольшая
сумка, и я вновь с теплотой подумал о матери. Это, кажется, для
меня. Я расстегнул молнию, заглянул внутрь. Сверху лежало письмо,
незапечатанное, и я первым делом взялся за него.
Писала мать, торопливым быстрым почерком.
«Ванечка! Если ты это читаешь, значит, отца переубедить не
удалось. Хоть я и старалась изо всех сил. Здесь, в этой сумке, я
собрала тебе кое-что с собой. Тайком от отца, а то ты его знаешь.
Помни, не в даре счастье. Ты и без него нигде не пропадёшь. Если
сможешь, держи меня в курсе, как ты там. Чем смогу — постараюсь
помочь, хоть и отец запрещает. Люблю тебя, сынок.»
Да уж. Я быстро-быстро заморгал, сглотнул подкативший к горлу
комок. Сложил письмо вчетверо, бережно убрал во внутренний карман.
Затем присел на корточки и начал рыться в сумке.
Два комплекта белья, небольшой перекус, тонкая пачка денег,
перевязанная резинкой для волос. Как раз на первое время.
Завёрнутый в тряпочку пистолет, самый обычный мелкокалиберный
«Бульдог», его я сунул в карман пиджака. На самом дне сумки
покоился невзрачный серебряный кулон, в котором я не без труда
узнал амулет из отцовской сокровищницы. Если я правильно помню
описание из каталога, то это Подвеска Последнего Шанса. Едва ли не
самая дорогая вещь из всех его побрякушек, способная вылечить
смертельную рану. Но только один раз. Я сжал амулет в кулаке,
чувствуя, как к горлу снова подкатывает комок. Такая забота для
меня немного в новинку.
И тем больнее было осознавать, как влетит матери, когда пропажа
обнаружится. Но как она всегда говорила, дают — бери, от таких
подарков не отказываются. Чувствую, мне эта хреновина
пригодится.
Подвеску я сунул обратно, на самое дно, подхватил сумку и побрёл
прочь из сада, к выходу. Там меня уже ожидало такси. Отец вызвал
его, чтобы я наверняка покинул территорию поместья, а не ошивался
поблизости.
Я вышел через ажурные кованые ворота поместья, на створках
которых красовались вензеля со стилизованной буквой «З»,
привратники в пышных ливреях заперли их за мной, снова кидая на
меня эти сочувствующие взгляды. Не нужно мне никакое сочувствие,
мне оно не поможет. Мне поможет только чудо.