– Тебе рано
это знать, Щегол. Иди вон, посмотри, все ли овцы на
месте.
Тот бросил
сердитый взгляд на меня. Жак ревновал брата ко мне со страшной
силой, постоянно крутился рядом с нами и надоедал вопросами и
болтовнёй.
– А, вы про
течку, – неприятно рассмеялся Щегол, подтянул штаны и, наклонив
голову набок, в упор уставился на меня насмешливо-злым взглядом,
кольцо каштановых волос упало на узкие глаза. – Как у
сук…
– Ещё
слово, и я тебе врежу, – предупредил старший брат, сдвинув
брови.
Тёмно-медные, как канделябры в старом храме. Как же
мне хотелось коснуться их дуг пальцем! Жак выпятил нижнюю губу,
захлопал глазами цвета гнилых яблок и невинно заныл:
– А чё я
сказал-то? Она сама…
– Щегол! А
ну брысь! А то дрын возьму.
И,
дождавшись, когда младший уберётся, обернулся ко мне.
– Зачем,
Кэт? За кого?
Я пожала
плечами, фыркнула:
– За сына
мельника. А что? У него уже усы растут. Он высокий, красивый. И
богатый. А ещё он меня любит. И папенька велит.
И друг
испугался! Схватил меня за руку:
– Не иди за
него, Кэт! Вальжан – скволыга тот ещё… И дядька его от эля помер. А
ещё он младших обижает. На прошлый Божий день у Эллен леденец
отобрал.
– Она
вредная. Я бы тоже у неё отобрала.
– Кэт… Она
маленькая. Ему и до пояса не достаёт.
Мне стало
досадно. Причём тут Эллен? Вечно он всех вокруг жалеет. Всех, но не
меня! Я отвернулась, сломала прут ивы и хлестнула молодую
траву.
– Он мне
зеркало купит, – буркнула, обдирая листья с ветки. – Если любит,
значит, купит. Если купит, то выйду за него.
– Кэт, я
тебе друг, ты же знаешь. Послушай…
Друг.
Что-то злое и рыдательное стукнуло в грудь Ещё не хватает
разреветься прямо здесь! Захотелось подхватить юбки и убежать, куда
глаза глядят. Или ударить. Вот, ударить лучше. Коленкой в
пах.
– Ты мне не
друг. Ты дурак. Деревенский дурачок-пастушок.
Он
дёрнулся. То ли от моих слов, то ли от брошенного взгляда
сверху-вниз (я была его на полголовы выше).
–
Кэт…
Мне стало
приятно от той боли, которая зазвучала в моём имени. Гордо вскинув
голову, я стряхнула травинки с верхней юбки, отвернулась и зашагала
в деревню. Через двенадцать шагов обернулась и через плечо
посмотрела в его опрокинутое лицо. Выразительно вздёрнула
бровь:
– Я выйду
замуж за того, кто купит мне зеркало. Или ни за кого.
И пусть
отец хоть до смерти забьёт! Хоть изломает о мою спину всю окрестную
иву. Умру, но слово сдержу.