– Вы… вы
меня поцеловали? – с сомнением уточнила я.
– Надо
повторить? Я готов.
Нет,
спасибо. Как-то не хочется. Поцелуй истинной любви? Но какая может
быть любовь к человеку, которого видишь первый раз в жизни? Как
можно… Нет, ну воспылать желанием или очароваться симпатией, да
даже влюбиться… но истинной… любви… Я с сомнением посмотрела на
него.
– И что
теперь?
Он выгнул
русую бровь:
– Свадьба.
И жили они долго и счастливо, пока не умерли.
Я снова
поёжилась. Холодно. С гор тянуло прохладой. Их пики сверкали на
солнце. Стояла осень, и склоны казались затопленными ало-золотистой
лавой. Неужели, я осталась совсем одна? Ни папы, ни мамы, ни
дядюшек-тётушек? Ни друзей, ни даже слуг, знакомых с детства. Лишь
мрачный тёмный камень угрюмого замка, когда-то бывшего родным…
Наверное.
Мне стало
бесконечно одиноко. Из-под ресниц вырвалась слеза, я почувствовала,
как она холодит кожу щеки.
– Мы
останемся здесь? – спросила и услышала, как ломается от
сдерживаемых слёз мой голос.
– Зачем? –
принц пожал плечами. – У меня есть башня. Там уютнее.
И набросил
мне на плечи тёплый шерстяной плащ. Я благодарно закуталась. Дезирэ
рассмеялся:
– Вперёд,
красотка, навстречу подвигам. Или, как говорят в одном
наипрекраснейшем королевстве: кто не успел, тот опоздал.
Он снова
взял меня за руку и повёл по тёмным коридорам, затянутым тёрном.
Колючие ветви расступались перед нами, словно тьма перед светом. Мы
вышли в сад, и на моих глазах шипастые плети тёрна падали и
рассыпались золой. Солнце ещё не взошло, но было так светло, что я
невольно зажмурилась – глаза отвыкли от света. Я самой себе
напоминала пьяную: моё тело расслабилось без движения. Споткнувшись
обо что-то, я глянула под ноги. Человеческий скелет.
Гладкие-гладкие жёлтые кости. Череп с тёмными, чуть посвёркивающими
сединой, волосами. Если честно, я даже не сразу поняла, что это
волосы. Он просто лежал на них, и мне показалось, что это
мох.
Я сглотнула
и попятилась. Принц оглянулся на меня, потом заметил скелет,
усмехнулся:
– Кто-то
знакомый? Может, вы узнали кого-то? Любимый слуга, нянюшка,
ворчливый повар, болтливый садовник, выпивоха-лесник, поставляющий
дичь ко двору? А то и старый добрый шут. Йорик, признавайся: кем ты
был?
– Не надо,
– прошептала я, пятясь.
Как он
может? Как можно так… кощунствовать?