Крестик с цепочкой накалились,
блестели рубином и вместе с тем напоминали: Бог со мной.
«Предай Господу путь твой, и уповай на Него, и Он
совершит», ‒ подкинула память. Я приободрился. Выберусь.
Выберемся.
Муки вознаградились. Детектор открыл
глаз. Жирная зеленая точка обрадовала так, будто я увидел бутылку
воды. Арт прятался в ряду навесов для открытой торговли. По мере
приближения к ним температура росла. Обтянутый резиной череп точно
бросили в духовку. Уверен, это чувство запомнится мне надолго, и,
вспоминая, я буду задыхаться вне зависимости от погоды.
Наконец, «Велес» привел меня к цели.
Оставалось всего несколько шагов. Счетчик Гейгера беспрерывно
трещал. Арт проявился под прилавком – шар-уголек размером с
подростковый кулак. Я сел и метнул камешек. Струя пламени ударила в
ржавые трубы, описала дугу, вернулась назад, повиляла и
успокоилась.
Соображалось туго. В глазах стояли
только красные огоньки, тлеющие внутри арта. Я зажмурился, потерял
равновесие и чуть не упал, вовремя уперся рукой в асфальт.
Поднялся. Камни кончились. Стрелять?
Патроны еще пригодятся. Господи, спаси и сохрани. Собраться! Не
терять рассудок! «Господи, утверди шаги мои на путях Твоих, да
не колеблются стопы мои».
Носочком берца прощупал асфальт
справа. Шагнул. Снова вытянул ногу и тут же отдернул, уже
дымящуюся. Полыхнуло. От близости к огню дыхание перехватило. Я
отшатнулся, закашлялся, легкие до боли сжались. Вокруг помутнело. Я
зашептал «отче наш», и «жарка» замолкла. Жадно втянул крохи
кислорода.
Глаза заливало потом, повсюду прыгали
разноцветные пятна, воздух дрожал, и все же я видел. Значит, идти
мог. Попробовал продвинуться влево. Преодолевая пядь за пядью, я
приблизился к торцу прилавка, подлез под него и гуськом добрался до
арта. Быстро схватил шар, не обращая внимание на зловещее шипение,
кинул в контейнер. Пластикатовую перчатку прожгло, хлопковая
потемнела.
Я привалился к ножке прилавка, оценил
расстояние до леса. Как до Москвы.
В полуобморочном состоянии выбрался к
центру площади. Земля качалась. Я боялся упасть в аномалию и сел. С
ненавистью стянул противогаз и судорожно вдохнул, запрокинув
голову. Плевать на радиацию!
Сидел минут пять, потом стиснул зубы
и побрел к снегу. Белоснежные сугробы волновали душу, как оазис
посреди пустыни. Нырнуть в холодную перину, набить ею рот – вот это
будет экстаз. Образ Люды отговаривал: «Ты же заболеешь, дурачок».
Сопротивлялся я недолго, обещал не делать глупостей.