Студент смотрел на меня со скепсисом.
Половину слов, наверное, мимо ушей пропускал. И чего я
распинаюсь?
‒ Ты ‒ военный или поп? ‒ раздражился
парень. ‒ Проповеди читаешь на «ура», но у меня своя голова на
плечах.
‒ Она тебя на нары привела. Двигай, ‒
я толкнул Студента к лестнице.
В расположении взвода я поручил
сталкера дневальному, а сам отправился за письмами. Одно дописать
не успел. Ну, и ладно, так отправлю. Бережно засунул конверты в
нагрудный карман кителя и вернулся к Студенту.
‒ Пошли, сопля.
«Опера» долго ждать себя не
заставили. За штурвалом сидел Ленька Корешок. Он меня на базу
перевозил. Прозвище получил за то, что постоянно настаивал корень
какого-то растения. Потом пил, говорил, радиацию выводит из
организма.
Сопровождающего я видел впервые. В
шлеме с зеркальными панорамными очками и бронекостюме он походил на
киборга. Представился, вяло пожал руку.
‒ Полезай, ‒ приказал я Студенту,
кивнув на вертолет, и обратился к «оперу»: ‒ Слушай, брат, выручи,
а? Письмишки кинь. У вас же штабной ходит на почту. Не в службу, а
в дружбу, а?
Оперативник коротко качнул головой,
не проявив ни капли эмоций, принял конверты, отсалютовал и
запрыгнул в вертушку.
Я смотрел на поднимающуюся в воздух
машину и думал: лучше бы я попросил Леньку. Уж как-то равнодушно
«опер» отнесся к просьбе.
Корешок помахал мне с приветливой
улыбкой, я поднял руку в ответ. Вертолет развернулся на юго-восток
и полетел. Казалось, он уносит не письма, а частичку сердца.
Утро началось с тревоги. Сирена
завыла незадолго до подъема. Дневальный проорал команду, включился
свет. Располага вмиг оживилась. Одеяла отлетели на дужки коек,
зашуршала одежда, защелкали пояса, застучали берцы.
«Внимание! Начинается выброс. Всем в
укрытие», ‒ ровно промолвили, разнося эхо, уличные
громкоговорители.
«Внимание! Начинается выброс. Всем в
укрытие».
В располаге все застыли.
‒ Твою мать! ‒ воскликнул Перец с
досадой. ‒ Не могли подождать минут сорок.
‒ Все равно выброс не дал бы доспать,
‒ возразил Гном.
Военсталы начали раздеваться. В
коридоре раз за разом хлопала дверь, доносились возбужденные
голоса, быстрые шаги.
Я лег прямо в одежде, закинул руки за
голову и уперся взглядом в потолок.
‒ Дневальный, туши свет! ‒ крикнул
Перец.
‒ Не положено.
‒ На положено хуй наложено. Туши,
бля.