Я вернулся в казарму, взял в
прикроватной тумбочке ручку, тонкую клетчатую тетрадь, выдрал из
нее листок и сел за стол в комнате досуга. Итак, кого взять с
собой? Стельмаха – однозначно. Бабич – неплохой парень, да больно
улыбчив. Прозоров – раздражителен. Кабанов – неповоротлив. Гриценко
– медлителен. Рогов – трусоват. Радченко – зелен. Шумейко, он же
Гном… Мал да удал. Сойдет. Злобин самонадеян, тем не менее «крутой
перец». Хорошо или плохо ничего не бояться? Страх – это тормоз,
ограничитель возможностей, с другой стороны – основополагающее
инстинкта самосохранения. На безрыбье и рак – рыба. Перец – с нами.
Та-ак, три человека есть. На южной базе выбор богаче. Там частенько
приходится бить тварей с топей, поэтому и бойцы подготовленнее,
закаленнее. Поскребем еще по сусекам? Левша вроде мужик не промах,
хоть и больше по технической части.
О! На ловца и зверь бежит.
‒ Стельмах!
Сержант крутанулся на каблуках и
гаркнул:
‒ Я!
‒ Иди сюда. У нас гость. Видел?
‒ Так точно, товарищ старший
лейтенант.
‒ Так вот, надо собрать группу для
сопровождения этого гостя в Припять.
Глаза Стельмаха округлились.
‒ Да-да, ‒ ответил я на молчаливый
вопрос, ‒ ты с нами.
Стельмах нахмурился, спросил
глухо:
‒ Кто еще?
‒ Шумейко, Злобин, Левчук. А вот
пятого пока не выбрал. Может, ты посоветуешь?
Стельмах пожал плечами, обронил
ненавязчиво:
‒ Цоха.
‒ Что за Цоха?
‒ Цховребов. Настоящий джигит. Марс и
Апполон в одном лице, ‒ резюмировал Стельмах с едкой усмешкой.
‒ Не пойдет, ‒ произнес я тоном, не
терпящим возражений; хачей мне еще не хватало.
Стельмах занялся покусыванием нижней
губы. Сосредоточенно содрал всю корку, наконец, нехотя выдал:
‒ Надеюсь, я не смертный приговор
подписываю. Горбатый хорош.
‒ Младший сержант Горбунов?
‒ Так точно. Как-то мы на Рассохе в
засаду попали. Два часа отбивались, пока подмога не пришла.
Горбатый придумал, как усилить сигнал рации и связался с базой.
Потом всю дорогу меня на себе тащил. Потрепало меня тогда неслабо.
С виду Горбатый безобиден, но в бою преображается. Марс, иттить
его…
‒ Уговорил. Найди его и остальных. Я
к Седову, ждите меня у оружейного склада.
‒ Есть!
«На жопе шерсть», ‒ додумал я
привычную армейскую остроту. Настроение упало. Припять, наверное,
кишит артами, но ведь не только ими. Не зря же превратилась в
страшилку, которой пугают ночью у костра. Это когда и на
«Агропроме» несладко.