Дегтярев был все еще у Седова.
Разложили на столе карту Припяти, что-то горячо обсуждали. Один
угол карты придавливала кружка горячего кофе. Его пил капитан,
когда хотел встряхнуть мозги. «Чтобы механизм работал слажено,
шестеренки необходимо периодически смазывать», ‒ объяснял он.
‒ Товарищ полковник, разрешите?
Дегтярев качнул головой. Седов
заметил в моей руке бумагу, воскликнул:
‒ А, список! Давай.
Капитан разгладил листок, взглянул на
корявые строчки, сощурил глаза, кивнул сам себе, отрывисто
бросил:
‒ Хорошо. Гудериан вас ждет. Товарищ
полковник, а как же аномалии?
Обо мне забыли. Я тихо выскользнул в
коридор, приник ухом к двери.
‒ Не волнуйтесь, мы учли ошибки, ‒
мягко заверил Дегтярев. ‒ Вертолет снаряжен электроникой,
реагирующей на скачки атмосферного давления, изменения
электромагнитного поля. Пилот у нас опытный. Прорвемся.
‒ Что если при посадке вас
атакуют?
‒ Мы ведем наблюдение со спутника.
Крупных скоплений монолитовцев не обнаружено. Видимо, Стрелок
изрядно потрепал их.
‒ И все же. Достаточно одного
монолитовца с гаусс-пушкой…
‒ Капитан. Поверьте, все
предусмотрено. Мы сядем. Возможно, группа вернется в полном
составе, если ваши солдаты будут меня слушать.
Я услышал приближающиеся шаги,
выпрямился и направился к лестнице. По пути встретился дневальный.
Солдат нес капитану документ на подпись.
Я спускался на первый этаж и
обдумывал услышанное. «Возможно, группа вернется в полном составе».
Прозвучало так, словно мы собирались на свидание с Дьяволом.
Вовремя я отправил письма. Господи, проследи, чтобы брат исполнил
обещание, позаботился о моих девочках, если я…
Во дворе дозиметристы заканчивали
работу. Пруты с флажками торчали из земли, как надгробья. Небо
затянуло унылой грязью. В водосточных трубах тоскливо завывал
ветер.
К складу я подошел с похоронным
настроением. У Гудериана горела всего одна лампочка, над столом.
Гудериан – сама прагматичность. Он знал свое царство до последнего
шнурка. Зачем жечь лишнее электричество? Заведовал Гудериан всем,
что складировалось: оружием, обмундированием, съестными припасами.
Конечно, всякий солдат считал необходимым подружиться со столь
многообещающей личностью, поэтому кладовщика окружал
преимущественно позитив. Возможно, от него талия немца и распухла,
как глобус.
‒ Халло, трух, ‒ приветствовал
Гудериан с улыбкой во все тридцать два. ‒ Сетоф сфонил. На фойну
сопираешься?