Бесконечно-долгие четырнадцать часов. Царапу тогда хотелось
ворваться к присяжным и наорать на них, чтобы решали быстрее.
Чтобы хотя бы не заставляли Скрипку стоять.
Царап тогда был очень молод и имел свойство привязываться к
людям, которые его использовали, просто потому, что они были так
добры, что проводили с ним время.
«А зря он с тобой возился», — мрачно сказал папаша, — «ты несешь
с собой черную неудачу».
«Тетка крутая, но когда она наконец начнет выбивать двери?» —
нетерпеливо верещал в правом ухе Кода, — «Скажи ей уже, чтобы
выбила дверь!»
Джавин поймала какую-то юную служанку и все тем же тоном
«я-очень-занята» спросила у девчонки, где ее госпожа. Госпожа
изволила заседать в кабинете на втором этаже, куда Джавин и
направилась в сопровождении все той же служанки.
Постучала в дверь, не дожидаясь ответа, зашла.
— Кто вы? — герцогиня несколько мгновений оглядывала их странную
компанию, и вдруг на ее лице промелькнуло узнавание. — Можешь идти,
— небрежно сказала она служанке, — Я вспомнила. Им назначено.
— Что, всем? — пискнула девчонка, косясь на раздолбанные
Цараповы ботинки, но под строгим взглядом госпожи осеклась, — я
сейчас же… чаю… гостям, — она несколько раз попыталась исполнить
книксен, но сдалась и попятилась к дверям, чтобы поспешно выбежать
из кабинета.
Джавин кивнула Царапу с Макари на стулья для посетителей.
Закрыла дверь.
А потом спокойно села на кресло перед письменным столом, вытянув
длинные ноги. Вздохнула.
В кабинете воцарилась тишина.
Очень… плотная такая тишина. Напряженная. Женщины не смотрели
друг на друга, и это никак не помогало разрядить обстановку.
Царап поерзал на мягком сидении стула. В животе у Макари громко
заурчало: ну понятно, она-то, считай, не ужинала.
Это было похоже на песни кита: живот Макари выводил долгие и
тоскливые рулады. Царап аж сам пригорюнился и проголодался.
Попытался отвлечься на часы: стрелки тикали, грузик неумолимо шел
вниз.
Медленно.
Бесконечно медленно.
Женщины все молчали.
Наконец открылась дверь, служанка завезла тележку, на которой
стол чайник, дымящиеся чашки и блюдце с восхитительно ароматными
пончиками, по едва заметному кивку госпожи оставила ее перед Макари
и Царапом, и ушла.
Тихо щелкнул замок.
Царап еще немного подождал, пока хоть что-нибудь начнется, но
Джавин сидела недвижимо, а герцогиня, кажется, очень увлеклась
какими-то невероятно важными бумагами. Поэтому он присоединился к
Макари в поедании пончиков под дежурный бубнеж папаши, как
некультурно он себя ведет.