Вообще-то к этому времени у Пепе – это «безрукий» пассажир –
кости уже почти срослись. По крайней мере руками он уже нормально
двигал и от боли не выл. А у Рико (который «безногий») все было не
так хорошо, но он тоже уже почти самостоятельно передвигался по
яхте. А руки у него изначально целые были – и я решил рискнуть. Ну
решил – и решил, в конце-то концов плыли же мы без стакселей, так
что хуже не будет.
А насколько будет лучше – об этом я уже через час узнал. Потому
что тот, кто проектировал яхту, был, по моему глубочайшему
убеждению, гениальным лентяем. То есть гениальным изобретателем
всего, что позволяло лениться: когда я подошел к правому рундуку, в
котором лежал больший стаксель, я обратил внимание на то, что
никакого запора с ручкой на рундуке нет. А есть большая кнопка
(правда, изначально спрятанная как раз под ручкой) – и когда я
кнопку эту нажал (разумно предположив, что вряд ли эта кнопка
инициирует систему самоуничтожения), то рундук приподнялся над
палубой и быстренько так перекатился поближе к правой веревке,
которой мачта к яхте была привязана. А когда перекатился, в нем
открылась крышка – под которой виднелся кусок паруса с карабином, а
на самой крышке было нарисовано, за что этот карабин цеплять. Ну я
зацепил карабин куда указано, и нажал на другую кнопку, на которую
стрелочка на рисунке указывала. А потом минут пять со слегка
удивленной рожей смотрел, как хитрая механизма вытягивает парус из
ящика, цепляет висящие на нем какие-то зацепки, ловко их зацепляет
за основную веревку… А явно обалдевающие от такого зрелища
пассажиры молча наблюдали за моими действиями (или бездействиями),
стоя (пригнувшись) у кормы.
Через десять минут уже оба стакселя, красиво надуваемые ветром,
потянули кораблик вперед, а морячки поспешили скрыться с глаз моих
в своих каютах. Они вообще на меня смотрели… можно сказать с
подозрением еще с тех пор, когда я на третий день после первого
рыбного стейка я достал кусок абсолютно непротухшей рыбы и начал ее
жарить. А когда такая же, вполне себе свежая рыба возникла на столе
через неделю после ее поимки и разделки, молиться они стали часа
уже по три в день…
Зато я узнал, как они эту рыбину поймали: оказывается, они
просто сперли какую-то веревку с висящей на корме лодочки,
привязали к ней крючок, согнутый из пряжки ремня (их ремня), в
качестве наживки использовали обрывок тряпки… А из воды пойманную
рыбину они вытащили пожарным багром. Обо всем этом я узнал, когда
предложил им еще рыбной ловлей заняться: у меня закралось
подозрение, что еще на полтора месяца все же мороженой рыбки может
и не хватить. Ну что, рыбу они поймали, и даже не одну – но рыбы
были совсем другие: две каких-то очень уж больших макрели и одного
очень небольшого тунца. Этих-то рыб я знал, да и тунец был
небольшим именно для тунца: потянул он в неразделанном виде едва
килограммов на двадцать.