Гай несколько мгновений хмуро разглядывал свое вино, а потом
сказал:
— Ко мне снова вернулись те сны, Стивенс.
Беспокойство пронзило Стивенса, точно физическая боль, но он
постарался скрыть его и не показать своих чувств Первому лорду.
— Сны. Вы же не ребенок, чтобы бояться снов, Секстус.
— Это больше, чем обычные кошмары, Стивенс. Рок посетит Зимний
фестиваль.
Стивенс заставил себя заговорить так, чтобы в его голосе
прозвучало презрение.
— Вы стали предсказателем, сир, вы предвидите смерть?
— Не обязательно смерть, — ответил Гай. — Я употребил старое
слово. Рок. Судьба. Фатум. Вместе с приближением Зимнего фестиваля
к нам приближается Рок, и я не могу разглядеть, что прячется за его
спиной.
— Нет никакой судьбы, — заявил Стивенс. — Ваши сны появились два
года назад, но королевство продолжает существовать, и никакие силы
его не уничтожили.
— Благодаря одному упрямому подпаску и отваге гольдеров. Мы
чудом спаслись. Но если тебе не подходит слово «судьба», можешь
назвать это часом отчаяния, — сказал Гай. — История полна такими
мгновениями. Моментами, когда судьба тысяч людей находится в
равновесии, которое легко нарушить в ту или иную сторону руками и
волей тех, кто готов это сделать. Трагический час приближается.
Нынешний Зимний фестиваль изменит путь королевства, и будь я
проклят если я знаю как. Но он приближается, Стивенс,
приближается.
— В таком случае мы с этим справимся, — сказал Стивенс. — Но
будем разбираться с проблемами по очереди.
— Именно, — сказал Гай, встал со своего кресла и вернулся на
мозаичные плитки, позвав за собой Стивенс. — Давай я тебе
покажу.
Стивенс нахмурился, глядя, как Первый лорд снова провел рукой
над плитками. Он уловил тихий шепот могущества, наполнивший плитки,
астелы со всех концов страны ответили на призыв Первого лорда. На
полу появилась созданная астелами разноцветная карта, и вскоре у
Стивенса возникло ощущение, будто он превратился в великана,
стоящего над призрачным образом цитадели Астелии-империи, столицы
Астелии. У него закружилась голова, когда картинка затуманилась и
умчалась на запад, в сторону великолепной холмистой долины Каларат,
перебралась через черные горы и остановилась на побережье. Она
набрала цвет, стала четче, превратившись в живое изображение моря,
где бушевал яростный шторм.