, то Волки дожали бы их вчера и
захватили их убежище – старый домик лесника.
Всего их осталось шестеро – сам
Митька, сестренка Оксанка, братишка Егорка, Василь, Алла и
Женёк.
Василю, сильнейшему боевику банды,
вчера хорошо досталось – сломанные ребра, разбитая голова и колотая
рана в животе.
Алла, девушка основателя Тринадцатых,
лежала рядом – ночью пропустила удар копьем и сейчас хрипела, чудом
дыша пробитым лёгким.
И лишь Женёк, будучи неплохим вором,
был цел и здоров. Вчера он хоронился в тенях, нападая на Волков со
спины.
От полного разгрома их спасло только
незнание Волков, что Митька больше не сможет создать ни одного
Водного хлыста.
— Идут, — шепнул Женёк, приникший к
земле ухом. — Не стали дожидаться, когда окончательно стемнеет.
— Идут, — эхом, откликнулся Митька,
сжимая верный кортик. — Женёк, я отвлеку их на себя, а ты уходи сам
и уведи Оксану с Егором.
— Некуда уходит, брат, — вздохнул
вор. — Мы тупо не дойдем до забора. Сам знаешь, как к нам относятся
остальные. Да и Зуб ясно дал понять своим шавкам, что без наших
голов им лучше не возвращаться.
И действительно, Тринадцатых в
Колизеевском недолюбливали. За то, что жили чуть лучше, чем
остальные, за то, что держались друг за друга, за то, что старались
оставаться людьми.
Что до главы Волков, то Жора Зуб
никогда не любил Тринадцатых.
— Тогда постараемся забрать с собой,
как можно больше этих псов.
Митька старался не смотреть на
стоящих за его спиной Оксанку и Егорку. Страшно подумать, что с
ними будет…
— Сам-то поди, как обычно, сидит в
«Гедонисте» и ждет пока его шавки сделают всю грязную работу.
— Жаль, — вздохнул Митька. — Я бы
его…
— Постой-ка… — Женёк снова приник к
земле. — Как будто Волки с кем-то дерутся! Это… взрослые!
Одаренные!
— Стража? — нахмурился Митька, в
глубине души которого, шевельнулась слабая надежда.
По сравнению со смертью дом призрения
уже не казался чем-то ужасным.
— Может быть, — протянул Женёк, — но
вряд ли. Слишком сильные. Постой-ка… Идут к нам!
Митька посмотрел на умирающих от ран
Аллу с Василем, на свою родню и на всегда жизнерадостного
Женька.
— Пусть идут, — произнес он, выходя
из убежища навстречу идущему к ним Воину. — И, если в этом мире
есть хоть капля справедливости, пусть нам повезет. Хотя бы
чуть-чуть.
Интерлюдия 2. Трактир
«Гедонист».