Катер перешел с режима глиссирования
на обычный и закачался на усиливающихся волнах. Свист турбин
сделался почти неслышным.
— Четыре года назад, по пути из учебки
на базу, — начал я, — наша команда вступила в бой с пиратами в
Средиземке. Был свирепый шторм, была ночь, и схватка вышла очень
тяжелой. Пираты колотили с мачты из дистанционно управляемого
пулемета, а Молчунья отвечала из турельного ракетомета. Под ее
прикрытием мы с Чистюлей высадились на палубу и били из легких
гарпунных карабинов во все, что движется. В конце концов мы
победили и заперли уцелевших пиратов в помещении камбуза. Однако
шторм так разгулялся, что все вырубились от жестокой морской
болезни. Всех, включая нашего командира по кличке Жаб, просто
выворачивало наизнанку. Даже Рипли, хотя она настоящая океанская
волчица. Все слегли — все, кроме меня. У меня даже голова не
кружилась. Курсовой автомат захваченного корабля не справлялся с
управлением, судно, замаскированное под сухогруз, в любой момент
могло переломиться надвое через волну. И я стал к штурвалу. Я один
был в состоянии это сделать, понимаешь? В ту буйную ночь океан
принял меня в охотники. И только он может меня уволить из них, а не
какие-то доктора.
Леся задумалась и вновь перевела катер
на глиссирующий режим. Над водой идти было легче — не так
качало.
Когда на горизонте замаячила ажурная
мачта плавучей станции «Тапрабани», у меня уже не оставалось
сомнений в правильности выбранной мною одежды и обуви. Шторм
разгулялся, небо заволокло низкими серыми тучами, ветер срывал
брызги с пенных барашков и швырял на нас с Лесей. Ее шелковая
рубашка промокла и налипла на тело, а моя форма, пропитанная
специальным составом, отталкивала воду не хуже гусиных перьев. На
ветру Леська быстро озябла, и я отдал ей свою рубашку.
— А ты говорила, что не надо было
переодеваться, — поддел я ее.
— Ладно, замнем, — пробурчала она,
подкатывая слишком длинные для нее рукава. — Хочешь повести
катер?
— Хочу.
Пока Леся передавала мне ручку
управления, наше судно развернуло бортом по ветру и захлестнуло
приличной волной. Я чуть не взвизгнул — с голым торсом не очень
приятно, когда тебя окатывает брызгами на ветру. Зато Лесе в моей
форменной рубашке было теперь хорошо.
Я поудобнее устроился в пилотском
кресле и, дав с места самый полный вперед, вывел катер на режим
глиссирования. Генераторы поля подняли его сантиметров на сорок над
водой, турбины взвыли, источая жар.