От ужаса и начинающегося удушья я
проснулся и чуть не упал с кровати. Было еще темно, рядом под
одеялом посапывала Леся, а за окнами мерно вздыхал океан. Все было
как обычно. Даже сны об охоте, сны-воспоминания, сны-ужасы, стали
привычными. Вот уже год, как они преследовали меня по ночам. Я
просыпался вот так, иногда вскриком будил Леську, но ничего ей в
подробностях не объяснял. Она подозревала, что мне снится служба.
Точнее, знала. Но сейчас она спала, и это было
прекрасно.
Я тихонечко поднялся с кровати,
подошел к окну и нажал кнопку, поднимающую прозрачный акрил. Привод
сработал почти бесшумно — Леське построили прекрасный дом. В
комнату ворвался легкий океанский ветер и звон цикад. Океан шипел,
урчал прибоем в темноте, как огромный зверь, ворочающийся во сне. Я
постоял немного, закрыл окно и осторожно залез к Леське под
одеяло.
Сегодняшний сон немного отличался от
всех предыдущих. Он не был воспоминанием в прямом смысле слова. В
нем все было настоящим — сверхглубинная база, Долговязый, скафандр,
«светлячки», торпеды... Все как во время охоты. С той лишь
оговоркой, что мне не пришлось побывать в такой ситуации. Один раз
я столкнулся с «Барракудой» в Средиземке, эту отчаянную битву не
раз еще буду вспоминать, но вот «тридцатку» на дне океана мне брать
в прицел не приходилось. Была возможность, когда приближался к
Поганке, но боги морские миловали. И к чему такой сон?
Я ощутил нарастающую тревогу, пока
неосмысленную, непонятную, очень далекую. И все же вполне
материальную. Торпеды «СГТ-30» не относятся к автономному классу.
Они входят лишь в систему боевых охранений более крупных, более
серьезных объектов. Таких, какой была, к примеру, Поганка. Но
Поганку я своими руками взорвал. Все пятьдесят тонн нитрожира. К
чему же тогда этот сон? Воспоминание, бред или
предчувствие?
Хотя какое предчувствие, барракуда его
дери? Мне ведь никогда, ни при каких обстоятельствах не уходить
больше на океанское дно. Все, кончилась для меня охота. Жив остался
— и то хорошо. Леся не раз говорила об этом.
Я перевернулся на бок, подтянул одеяло
до носа и снова уснул.
Мы с Лесей брели по берегу и глядели,
как океан медленно катит тяжелые волны. На ней поверх купальника
была только черная рубашка из тонкого шелка с пуговицами из
перламутровой раковины. Ветер играл краями ткани и перебирал
короткие Леськины волосы цвета спелых каштанов. За ней на песке
оставались следы босых ног. Я тоже разулся и закатал штаны до колен
— ступни приятно проваливались в прохладный песок.