– Вы творческий человек, господин композитор. На мой взгляд, на взгляд человека науки, человека, значительно отличающегося от вас и стоящего на стороне скучающей точности, а не вдохновенной приблизительности, такого рода одиночество и его удовлетворение должны сопутствовать вам всю вашу жизнь; депривация общения обязана быть как можно более продолжительной, а её счастливое завершение – как можно более ярким. Эмоции, эмоции – вот ваше топливо, чтобы складывать ноты и услаждать нас, людей науки, вам нужны трагедии, более того, они – необходимое условие вашей профессии, как необходимое условие моей – правильная диагностика заболевания.
– Совершенно верно, Майто, я уже давно овладел этим искусством симуляции одиночества ради достижения необходимых состояний, благоприятствующих творчеству. Вы приятный в общении человек, я бы очень хотел вам помочь обуздать и вашу болезнь, научиться управлять ею и пользоваться в собственных интересах. Расскажите о ней подробнее.
– Доэ, знаете, я не мастер сказывать, хоть и произвожу иногда такое впечатление. Разве слова выражают хоть что-нибудь? Разве они не бессмысленны с точки зрения того, что мы действительно хотим сказать, что теплится в нашем охраняемом интеллектуальном огородике, что произрастает на миллионах мыслительных борозд? К чёрту слова. Здесь есть вагон-ресторан с музыкальным инструментом, которым вы так хорошо владеете, а у меня – странное предложение: исполните «Лунную сонату» Бетховена. Пусть моими устами говорит музыка! Но не просто сыграйте, а, исполняя, представляйте меня, человека науки, который с детства хотел играть на музыкальных инструментах, но судьба заставила играть его с инструментами врачебными; человека науки, который стал таковым по необходимости, нужде, неудачному стечению обстоятельств; человека науки, который разряжен в халат, а под ним бьётся останавливающееся, дряхлое сердце искусства…
– Человека науки, который по призванию является человеком искусства! Вы трагично одиноки, ваше одиночество неизлечимо.
– Так играйте, играйте! Хотя бы на мгновение позвольте мне пофантазировать, что это мои, а не ваши руки скользят, порхают, бегают, плывут в неистовом танце по белым клавишам. Наградите меня иллюзией новой жизни!
– Знаете, я видел, как вы плакали. Нет-нет, не надо отрицать, я не вижу в этом ничего предосудительного, лишь только то, что вы тонко чувствуете музыку, вы в некотором роде становитесь божественным, открывая себя полностью, отдавая свою душу без остатка на растерзание.