Были и такие факты: во время опроса населения с целью выяснить отношения татарских читателей к русской литературе, некий пермский купец писал буквально следующее: «Лучшее литературное произведение – это “Боже, царя храни!”. Оно должно вдохнуть в нас дух патриотизма и благоволения перед сановниками»[68]. То есть существовала и такая «ультра»-монархическая прослойка в татарском обществе.
Однако татары не были и не могли быть придворными поэтами. Народ, до середины XVI века имевший собственную государственность, опиравшуюся на многовековые политические, экономические и культурные традиции, правящую династию и общественную элиту, с момента включения в 1552 г. Казанского ханства в состав Русского государства стал на своей территории подавляемым этносом. Из памяти народа постепенно стирались средневековая утопия об идеальном правителе и модель идеального государства, которые зиждились на понимании справедливости, на одинаковом отношении властителя и к знатным, и к простым людям, основанном на логике: «волк с овцой ходят на водопой одной тропой». Данная утопия нашла отражение еще в произведениях «Кутадгу билиг» («Наука о счастье») Йусуфа Хас Хаджиба Баласагуни, «Кыйсса-и Йусуф» («Сказание о Йусуфе») поэта Волжской Булгарии Кул Али, поэта Казанского ханства Мухаммадьяра и др.[69]. (Если обратиться к истории, то можно констатировать: восхваление правителя – устойчивая традиция в средневековых литературах мусульманского Востока, в орбите которых находилась и тюрко-татарская литература. Достаточно назвать выдающийся памятник персидской литературы «Шахнаме» («Книгу царей») великого Фирдоуси).
В многонациональной Российской империи, где этническая и конфессиональная разнородность национального состава «преодолевалась» путем христианизации и русификации, татары-мусульмане определенно получили статус «инородцев». Они стали подданными совершенно чужого и далекого Рус патшасы – Государя, который, будучи главой светской власти, одновременно являлся и фактическим главой церкви. Откровенное нарушение прав мусульман, нагнетание антиисламских настроений не могли не вызывать социальной напряженности в Волго-Уральском регионе, рост недовольства и активное сопротивление со стороны мусульман, готовое перерасти в открытое вооруженное выступление. Первым таким крупным движением стало татаро-башкирское восстание под руководством муллы Батырши (Габдуллы Галиева), вспыхнувшее в Приуралье в 1755 г. После подавления восстания и пленения Батырши он с горечью писал императрице Елизавете Петровне: «Если