не одинаково обращает взор милости на своих рабов, если он, презрительно относясь к своим подданным, потому что последние не стоят с ним в одной вере, чинит притеснения их вере и мирским делам, то любой, хоть мало разумеющий, поймет, каковы могут быть (тут) последствия»
[70].
С того момента, как Батырша призывал императрицу к справедливому правлению и был казнен за это, до юбилея Дома Романовых, когда татарские авторы уже писали верноподданнические вирши царю, прошло всего-то чуть более полутора веков, а тон и настроение этих памятников поменялись на прямо противоположные.
Попробуем ответить на вопросы: насколько были искренни те поэты, которые с воодушевлением воспевали в 1913 г. «праздник Отчизны»? Почему эти стихи, если даже были написаны такими известными в то время поэтами, как Вакиф Джалял, серьезно не воспринимались татарскими литературоведами, тогда как стихотворение Г. Тукая «Великий юбилей и связанные с ним чаяния народа» не было удостоено внимания? В ком: в русском царе или в османском султане-халифе – искали и находили защиту татары, составляющие чуть ли не самую активную и передовую часть мусульманского сообщества Российской империи того времени? В поисках ответов на эти вопросы невозможно обойтись без историко-политических экскурсов, в связи с чем существует опасность отойти от литературоведческого анализа и удариться в публицистические дебаты. Поэтому, выделяя лишь поэтические произведения, мы сознательно оставляем за рамками нашего исследования все статьи и заметки, опубликованные в татарских газетах и журналах по случаю юбилея Романовых, в которых поднимались социально-политические и национальные проблемы.
Доказательством того, что татары уже к началу XIX века воспринимали себя настоящими гражданами, подданными Российского государства, может служить следующий факт. Татарский поэт Абельманиха Каргалы (1782 – после 1833), пребывавший в составе бухарского посольства в Османской империи в стихотворении «Саяхатнаме» («Путевые записки») представляет себя читателю как подданный Московского государства:
Шәһре Каргалы – фәкыйрь(н)ең мәүлиди,
Өммәте – Әхмәд, рәгыяте – Мәскәви.
(Место рождения – Саидов Посад, община —
пророка Мухаммада, гражданство – Москва).
Подобные «анкетно-паспортные данные» можно встретить и в татарской паломнической литературе – хаджнаме, которые свидетельствуют о том, что с начала XIX в. российские мусульмане активно стали выезжать за границу с целью поклонения религиозным святыням, т. е. совершать хадж. В то же время нельзя сказать, что только те татары, которые в торговых, служебных, религиозных или просветительских целях находились за пределами Российской империи, вынуждены были признавать официальный факт российского подданства. Политика правительства по отношению к инородцам за этот период действительно существенно изменилась: был принят Указ о свободе совести 1773 года, было создано Духовное управление мусульман, произведены экономические реформы и т. д. Основная часть мусульман постепенно осознала тот факт, что времена Казанского, Астраханского, Крымского ханств больше не вернутся, поэтому, находясь в составе Российской империи, мусульмане должны интегрироваться в русское общество и жить по его законам. К тому же исламское учение позволяло это и даже к этому призывало: согласно ему, верующим следует подчиняться прежде всего Аллаху, после него – власть имущим. Считалось, что мусульманин, являющийся подданным немусульманского государства, такой же правоверный, как и тот, который является гражданином мусульманского государства.