– Предупреждаю… – сухо сказал тот в
пространство, но рейтар почему-то сразу понял, что обращаются к
нему.
– Виноват. Забылся. Больше не
повторится, кэп… капитан.
Бросив на подчинённого внушительный
взгляд, офицер пристроил на ближайший пенёк небольшой ларец,
вынесенный из развалюхи. Откинул незапертую крышку, бегло
просмотрел содержимое. Судя по нахмуренным бровям – остался
недоволен.
– Здесь десять свитков, сударыня, –
обратился он к пленнице. – Я не спрашиваю о судьбе оставшихся трёх,
вряд ли мы найдём их поблизости, но рекомендую в скором будущем не
запираться и сообщить своему супругу, кому вы их передали.
Послушайте добрый совет: будьте откровенны. Мне даны полномочия
уведомить, что чем благоразумнее вы себя поведёте, тем легче будет
ваша участь.
…Вот такое чудовище сидело сейчас
напротив Марты и зорко отслеживало каждое её движение.
Почему чудовище? Потому что только
такой человек мог, не поведя бровью, распорядиться убить
единственного Мартиного защитника. Когда возок с ещё не
зашторенными окнами проезжал по единственной сносной дороге через
деревню, чуть ли не под колёса выскочил пастор Глюк, взъерошенный,
потерявший где-то широкополую шляпу, перепуганный насмерть.
– Во имя Господа! – расслышала Марта
через закрытую дверцу. – За что её взяли? Это же невинная девица, у
нас все её знают! Она ничего дурного не…
Капитан приоткрыл дверцу.
– С дороги, святой отец. – По его
знаку двое молодцов подхватили пастора под руки. – Вы обознались.
Нами задержана беглая преступница.
– Какая же это… Это же Марта,
племянница здешнего кузнеца! Офицер, тут какая-то ошибка!
– Это вы ошибаетесь, господин пастор.
Её личность установлена и обсуждению не подлежит. Ищите свою
прихожанку в другом месте.
– Но… но… как же так… Вы не можете
без разрешения господина барона… – Пастор попытался даже схватиться
за оглобли, словно надеясь хилыми руками остановить возок. –
Господин барон де Бирс, её хозяин, он будет очень недоволен…
– Убрать, – коротко бросил капитан.
Захлопнул дверцу, быстро задёрнул кожаную плотную штору в окне,
затем то же самое сделал с противоположной. Снаружи раздался
странный хекающий звук, тонкий вскрик… Военный поморщился, но
ничего не сказал. У Марты же дыбом встали волоски на руках – она
вдруг поняла, что пастора Глюка больше нет. Его убили. За то, что
пытался заступиться – пусть она и не ожидала, видит Бог, защиты
именно от него, но ведь поди ж ты… И хотя причин любить священника
не было, разве он заслужил, чтобы его рубанули шпагой?