– Сожалею, сударыня, – в учтивом тоне
капитана не было ни грана издёвки, – но, согласно указаниям вашего
супруга, вам запрещено говорить, а нам – слушать всё, что вы можете
высказать. Причины вы и сами знаете. Будьте благоразумны. Следуйте
за нами и не пытайтесь бежать, вам не уйти. Антуан и вы двое,
обыщите дом, остальные разбейтесь на тройки и прочешите ещё раз
округу. Первый, кто найдёт бумаги, получит особую благодарность от
господина герцога.
Свет так и погас в глазах Марты. От
герцога? Какие бумаги? Какой супруг? За кого её приняли? Мыча и
дёргаясь, она пыталась протестовать, но солдаты встряхнули её, а
один – несильно ткнул кулаком в бок.
– Отставить, – негромко приказал
капитан. – Руки не распускать. Её светлость дворянка, и пока не
осуждена – пользуется привилегиями своего сословия. Держать, но не
бить. Сударыня, рекомендую успокоиться и вести себя достойно, не
провоцируйте моих людей.
– Ваша милость! – окликнули его из
лесниковой избушки. – Пройти не изволите? Нашли кое-что!
У Марты голова шла кругом. Как её
только что назвали? Ваша светлость? Сударыня? Какая ещё светлость?
Единственный человек, кого в деревне и даже в баронском замке
называли «его светлостью» – с почтением, ненавистью восхищением или
завистью – был герцог Жильберт Анри Рене де… Эстрейский, в общем,
всея Галлии, а имён у него столько, что не упомнишь. Но кто он и
кто она? И что этому всесильному герцогу до ничтожной селянки, про
которую он и слыхом не слыхивал? Что за муж ему нажаловался на свою
нерадивую супругу?
Да ведь это она! – озарило Марту.
Она, злодейка, чья-то провинившаяся жена, которую все ищут;
подкараулила её, похожую девушку… Не сама, конечно, наняла кого-то
за деньги, потому что госпожи все слабенькие, такие по голове как
следует и не огреют. И уж конечно, не перетащат с лесной дорожки в
домик: Марта, хоть и маленькая, но увесистая. Эта беглая жена
переодела её в своё платье, чтобы уж точно за неё приняли, и навела
погоню! Девушка мычанием попыталась привлечь к себе внимание, но
добилась лишь того, что один из приставленных часовых снова врезал
Марте под дых, на сей раз, от души.
– С-сучка благородная, – только и
прошипел. Но вдруг вытянулся в струнку и равнодушно уставился в
небо, не обращая внимания на задыхающуюся от боли девушку. Причиной
его внезапной сдержанности стало возвращение капитана.