Заложив большие пальцы за жилет,
пристально разглядывая, обошёл несколько раз вокруг девушки.
– Нет, всё-таки не пойму, Анна – не
Анна… Марта, говоришь?
Со вздохом вернулся в кресло.
– Ну, давай, раздевайся, Марта.
Ей показалось, что она
ослышалась.
– За… зачем?
– Затем. Врёшь ты или нет – навскидку
определить затрудняюсь; вызывать каких-то возможных родственников
из деревни для официального установления личности нет времени,
поскольку, если ты не моя жена, надо успеть вновь снарядить людей
на поиски. Будем проводить опознание скорейшим методом. У Анны на
теле есть кое-какие отметины, которые я хорошо помню. По ним и
определим. Если ничего не найду – ступай на все четыре стороны; а
найду…
Он, прищурившись, сообщил
ласково:
– На всё моя высочайшая воля. Я здесь
и казню, и милую. Поняла?
– По…поняла, – прошептала Марта.
Взялась за край лифа – и застыла, краснея.
– Так не тяни, милая. Или мне позвать
солдат на помощь? Вот будет для них потеха, ничего не скажешь…Тебе
ведь чем больше зрителей, тем лучше?
Похоже, он упорно пытался разглядеть
в ней сбежавшую супругу, несмотря на собственные логические доводы.
Медлительность жертвы лишь выводила его из себя.
– Ну что ты возишься! – рыкнул он,
потеряв терпение, и Марта вновь непроизвольно зажмурилась, что-то
прошептав. – Что? Говори громче!
– Не могу…Завязка на спине, ваша
светлость… шнуровка. Простите, ваша светлость, я её сама не
развяжу.
Герцог внезапно остыл. Задумчиво
посмотрел на жертву. Была ли это его родная змея подколодная или и
впрямь волею насмешницы-судьбы вляпавшаяся в крупную интригу
деревенская простушка, но… сейчас она не лукавила. Снять
самостоятельно, без посторонней помощи платье с тугой шнуровкой от
лопаток до самого копчика не представлялось возможным, если только
ты не знаменитый королевский шут Гудди, прославившийся на всю
страну умением освобождаться от любых пут.
– Прикажешь самому тебя раздевать? –
фыркнул сердито.
Зашёл девушке за спину и отыскал
узел, хитроумно запрятанный в специальный потайной кармашек на
верхней пышной юбке. Сильно ослабив шнуровку, отвернулся:
– Дальше сама!
И отошёл – подальше от соблазна.
Неопределённость положения выводила его из себя. Допрос давно
сбился с намеченного плана, приходилось импровизировать; в иное
время эта игра показалась бы ему интересной и увлекательной, но не
сейчас. Он сам не знал, чего ему больше хочется: чтобы жертва
оказалась всё-таки сбежавшей стервой – и тогда, в соответствии с
озвученными недавно условиями, пришлось бы сохранить ей жизнь,
сделав, конечно, невыносимой, но его честь, репутация не пострадали
бы, а главное – угроза новой разорительной войны растаяла бы, как
дым. Или же присмотреться к этой милой простушке, если она такова,
как на первый взгляд кажется, проверить, остались ли ещё на этом
свете чистые, свежие, не изолгавшиеся… Свою благоверную он ещё
найдёт, из-под земли достанет, это лишь вопрос времени, а пока…
Что-то зашуршало, герцог стремительно обернулся, хватаясь за
кинжал. Расслабился, болван, потерял бдительность, размяк! А что,
если за это время…