Медленно и с каменным лицом капитан
трижды хлопнул в ладоши, как зритель балаганчика, выражающий
восхищение странствующим актёрам.
– Браво, ваша светлость. Вы почти не
переигрываете.
– Чёрт, – герцог потёр лоб. – Ерунда
какая-то получается. Но суть изложена, её мы и запустим в толпу, а
уж она додумает такие детали, на которые у нас с тобой, друг мой, и
воображения не хватит. Да, импровизация с Мартой была чистой воды
авантюра, но не мог я тогда позволить Анне уйти, не как супруг –
ибо я брезглив и чужие объедки мне ни к чему, а как герцог. Как
правитель. Она – преступница, Винс.
На лбу его светлости обозначилась
тонкая морщинка, и вновь заалел шрам над губой.
– Ты ведь помнишь Анжи? Как нас
встречали жители, какой праздник устроили в честь освобождения от
нечисти, как благодарили за защиту и барьер! Они думали, что теперь
им можно не бояться ни за себя, ни за своих детей. Они жили,
работали, платили налоги, влюблялись, рожали – мои люди, мои
подданные, мои будущие солдаты, крестьяне, мастеровые. А их – на
колья… И долго те, кто остался жив, будут проклинать меня за то,
что просмотрел измену в собственном доме. А дел-то было – не
спустить ей в самый первый раз, когда она связалась с этим
танцором… – Герцог, поморщившись, невольно потрогал шрам, будто тот
нарывал. – Выпороть, посадить на хлеб и воду, запереть в монастыре
– и все были бы живы. Все. А сейчас… она сама себя привела к такому
концу. Не будем больше об этом. Анна?
Последнее слово прозвучало
неожиданно. Марта вздрогнула, лишь по взгляду герцога поняв, что
обратились именно к ней.
– Да, ваша светлость?
– Умница. Привыкай. Только с этой
«светлостью» надо что-то делать, ненормально, когда супруги друг
друга по титулам называют… Жильберт. Жиль. Поняла?
У Марты вдруг выступили слёзы на
глазах.
– Не могу. Простите, ваша
светлость…
Капитан хлопнул герцога по
коленке.
– Не торопите девочку. Сейчас она
ведёт себя так, как нам и нужно. Представьте, как это выглядит со
стороны: её только что освободили, до этого она провела в заточении
год, запуганная, всеми забытая, потеряв надежду на помощь. Да ещё и
одурманенная, оттого вас почти не помнит. Она сейчас ото всех будет
шарахаться. Ей нужно осмотреться, успокоиться, понять, наконец, что
она в безопасности. Дайте ей привыкнуть.