Без каких-либо приключений
Илья добежал до горкома партии. Перед центральным входом на
небольшой лужайке, на самом высоком постаменте возвышался памятник
Владимиру Ильичу Ленину. Лицо вождя, с резкими чертами и глубоким
взглядом, выражало непоколебимую волю и уверенность. Его фигура,
исполненная монументальной строгости, была устремлена вперёд,
словно вождь все еще продолжал вести за собой массы. Широкий плащ,
развевающийся на ветру, придавал образу динамику, а рука,
решительно вытянутая вперёд, словно указывала путь в светлое
будущее.
На вытянутой руке, зацепившись
стропами за пальцы бронзового Ильича, висел парашют. Парашютист был
мертв. Его тело, обвисшее на стропах, качалось под порывами ветра,
как марионетка, лишенная воли. Его парашют, некогда символ надежды
на спасение, теперь стал саваном, тихо шелестящим в ночной тишине.
Это был молодой младший лейтенант ВВС Союза Советских
Социалистических Республик с огромной отметиной ожога на полноватом
лице и очень «колючими» зелеными глазами. Которые, широко
раскрытые, сейчас смотрели в пустоту, словно пытаясь уловить
последний отблеск света.
Луна, бледная и равнодушная,
скользила по небу, освещая лишь крыши домов и подчеркивая тени,
которые, казалось, жили сами по себе. Ветер, ледяными порывами,
шептал что-то на своем языке, навевая мысли о том, что за гранью
жизни. Смерть явилась сюда с грохотом, криком, ворвавшись в это
место, чтобы остаться — явной и осязаемой. Она забирала жизни,
методично и неумолимо, покуда не угаснет последний свет, пока не
вырвется из груди последний вздох. И в этой ночи каждый оставался
наедине с собой, с мыслями, с тем, что ждет его в этом
городе.
Илья вздохнул.
— Ночь. Холод и смерть. И
ничего больше…
Ветер играл с фрагментами
разорванного парашюта, неся с собой дыхание холодной ночи. Илья
отстегнул крепления парашюта и, скинув лямки с летчика, снял его и
аккуратно положил тело на землю. Он склонился над телом и
внимательно осмотрел. Летчик был определенно мертв. Но никаких ран
на его теле беглый осмотр, который произвел Илья, не выявил. Его
лицо было спокойным, как будто он всего лишь уснул с открытыми
глазами и никак не хотел просыпаться.
— Прости, друг, но тебе это
уже не нужно, — прошептал Илья. Он сразу стянул с него летчицкий
утепленный шлем и надел его себе на голову. Следом была снята его
куртка. Добротная дубленка из хромовой кожи и подкладкой из козьей
шерсти, которую пилоты называли «шевретка». Стало заметно теплее.
Илья глянул на размер его унт. Слишком малы… Но это был бы отличный
вариант. Он даже стянул с его ноги один и, размотав свою ногу,
попытался натянуть унт себе. Обувь не лезла. Плохо…