Эдмонд! Я угадал все верно!
Раздался свисток полицейского. Странные тени заметались в
серо-желтой мгле. Щелкнул кнут. Кто-то вскрикнул. Раздавшееся почти
вплотную цоканье копыт вдруг стало быстро удаляться. Светлячки
фонариков задергались поблизости и, в отличие от невидимого
экипажа, приблизились, сжимая полукруг.
— Бежим! – шепотом скомандовал я Бахадуру.
Алжирцу дважды повторять не пришлось. Мы бочком-бочком
отодвигались от фонариков, прижимаясь к фасадам домов по
Патерностер роу. Расстояние увеличилось. Ближайший перекресток
позволил нам скрыться от преследования. Мы ускорились. Сворачивали,
где предоставлялась возможность, пока не выскочили на стоянку
кэбов.
— Layall Street!
— Это где?
— Белгравия, за Букингемским дворцом!
— Так бы сразу и сказали! – ответил кучер-грубиян. – Прошу!
Мы устроились на сиденье кэба, прижавшись друг к другу. Перевели
дух. Я рассмеялся. Бахадур поддержал. Кэбмен испуганно оглянулся,
услышав хрипы моего товарища, и поторопил лошадь.
Экипаж покинули у известной мне таверны. Я хотел перекусить
после всех треволнений. Алжирец почапал в отель. Кажется, у него
завязался быстротечный роман с дебелой гостиничной служанкой. Его
ждала пища иного рода, чем меня.
С насыщением организма калориями вышло неважно. Таверна
закрывалась. На мои мольбы хозяин отреагировал достойно: выдал мне
за полшиллинга, как «старому» клиенту, уже третий день посещавшему
его заведение, «ланкаширский горшок», краюху серого хлеба и пинту
пива. Попросил поторопиться.
Я спешить не стал. Сидел и наслаждался бараньим рагу, пока за
стол напротив меня не уселся бесцветный господин. Он принялся
сверлить меня взглядом.
— Сэр! Вы мешаете моему пищеварению! – возмутился я.
— А вы, сэр, мешаете английскому правительству исполнять свои
обязанности!
[1] До середины XIX в. вайнахские и лезгинские (тавлинские)
кинжалы были длиннее традиционных черкесских.
[2] Лондонский офис Blackwood’s Edinburgh magazine будет открыт
лишь в 1840-м году. Здание уже было приобретено. В нем шел
ремонт.