Вася. Северный Дагестан, аул Миатлы, 17 октября 1838
года.
Хорошим командиром полка был полковник Пулло, но редкой дрянью и
плохим стратегом. Одно другому не противоречило – в жизни и не
такое случается.
Сам из греков и мелкопоместного рода, он был охоч до денег
настолько, что мог ради своекорыстия сжечь дагестанский аул или
отнять бриллиантовые серьги у пленной горянки. Происхождение его не
извиняло. В русской армии служило множество и греков, и бедных
дворян – служили с честью, и за наживой не гнались. Как капитаны
Лико и Егоров. Но Пулло был другим, являя собой тип служаки,
который своим авторитетом и умением подлизаться к высшему
начальству творил зло, не задумываясь о последствиях. Как и Засс на
Правом фланге, он командовал кордонной линией на Левом, на Тереке.
Как и генерал-шайтан Засс, он мыслил исключительно категориями
жестокости в отношении горцев. Как и Григорий Христофорович,
Александр Павлович греб деньгу любым способом. Но Засс при всех
своих зверских наклонностях был стратегом. Он создал уникальную
сеть лазутчиков и выдавил абадзехов далеко в горы. А Пулло? Он
своими действиями и советами генералу Граббе, командующему войсками
Кавказской линии и Черномории, способствовал разжиганию войны в
Восточной Черкесии. Шамиль мог быть отчасти обязан ему своими
успехами.
Когда войска после похода в сторону Андии отдохнули,
генерал-майор Крюков стал ломать голову, что бы еще предпринять.
Советовался с полковниками.
Вызванный к генералу, Пулло подошел к калмыцкой кибитке, по
заведенной ещё Вельяминовым традиции игравшей роль штаба и столовой
для старших офицеров и гостей из столицы. Генерал в турлучных
землянках крепости жить не захотел.
— Вызывали, Александр Павлович?
— Проходите, Александр Павлович, – поприветствовал Крюков своего
полного тезку и командира Куринского полка. Сразу приступил к делу.
– Что будем делать дальше?
Крюков задумчиво рассматривал карту. Странные дела творились в
крае, где ему выпало командовать дивизией. В сентябре его коллега,
генерал Фези, со своим отрядом должен был усмирить восставшую
щекинскую провинцию. После тяжелого и продолжительного перехода
выяснилось, что мятежники смирились и воевать не с кем. У Крюкова в
Салатавии вышло похоже. Ни одного выстрела не сделали, лишь людей
притомили. В виду общего спокойствия вернулись обратно во
Внезапную. Ни чести, ни славы. Ни добычи, мог бы добавить
Пулло!
