Открываю глаза и обнаруживаю себя в клетке, запертой на
большущий замок. Клетку тянет парочка ленивых мулов. Вокруг клетки
важно вышагивают стражники с алебардами, какие-то вельможи в пышных
бархатных беретах, украшенных пером не иначе как жар-птицы, судьи в
мантиях и священнослужители в громоздких тиарах и волочащихся по
земле одеяниях. Старинный город, дома все неказистые, пришибленные
что ли. Черепичные крыши, стоки, переполненные гниющим мусором,
пестрая толпа, взирающая на меня так, словно я настоящее исчадие
ада, мухи, мошкара, духота. Только одно здание выделяется: то, что
позади. Ратуша, полагаю я, глядя на развевающиеся на фасаде
полотнища с типично средневековой геральдикой.
В клетке, кроме меня, сидят четыре бабы разного возраста. В
мятых грязных платьях, руки – в кандалах. Да и сами бабы далеко не
первой свежести, если не сказать большего. Вонь стоит такая, что
меня чуть не тошнит.
Оглядываю себя – тоже самое: кандалы, измочаленное платье, всё
такое. Такая же чувырла, и ссаньем от собственного шмотья
потягивает.
Приехали! Вот и верь мужикам! Это и есть тот сверкающий мир, где
я, черт побери, Мерилин Монро? Закинул, гад, и не куда-нибудь, а
прямиком в страдающее средневековье! Ну, демиург Горацио, ну, сукин
сын, я до тебя доберусь!
– Очнулась? – шипит мне в ухо беззубая узколобая карга справа. –
Ведьма!
И эта туда же.
– Из-за тебя нас сожгут! – поддакивает такая же уродина
напротив, только с красной рожей. Алкашка, точно.
Так, погодите. Сожгут?
– Слыхали ее ведьмовские причитания? – продолжает карга, обдавая
меня смрадным запахом изо рта. – «Колдуй, демон, колдуй! Залезь на
меня, влезь в меня!»
– «Я буду сосать твой жердь, о безглазый»! – угодливо цитирует
алкашка.
Это я в бессознанке такое несла? Надо же…
– Вот-вот! Мы всё слышали! Из-за тебя, паскуда эдакая, нас везут
на плаху! Если бы не твои шабашьи заклинания, бурмистр, глядишь и
помиловал бы.
– Может, просто изгнали бы, – вторит алкашка. – Побили бы
плетьми и выгнали из Пагорга прочь!
– Из-за тебя, из-за тебя! – слышу я злобные шепотки, а карга
начинает щипаться.
– Ах ты так! – свирепею я и двигаю локтем карге в ряху. Она
стукается затылком о прутья и обмякает. Алкашка растопыривает
пальцы, видимо намереваясь вцепится мне в горло, но я долблю ее
голой ступней так, что из расквашенного шнобеля вылетает кровь
словно из пушки. – Всё, успокоились? Кому еще хочется
высказаться?