— А-а, — наконец сказал он. — Значит, ты решил отыграть защиту
Алехина и сыграть в полуоткрытую, а не в полузакрытую. Ну что ж,
ладно, хозяин — барин. А я тогда тебе вот так! — и он сделал
ответный ход.
«Лошадью ходи» — раздался в голове сиплый голос из знаменитого
советского фильма. В общем-то, это была здравая идея — конь был
единственной фигурой, чью траекторию я знал хотя бы теоретически.
Поэтому я мысленно начертил от правого коня искомую букву и
переставил фигуру на получившуюся клетку. Отец удовлетворенно
кивнул — значит, ход получился правильным. Но теперь меня ожидала
главная засада: как ходить дальше-то? Не могу же я всю партию
действовать одними конями: их всего два, и, скорее всего, их обоих
скоро убьют. Я напрягся в ожидании следующего хода и с тоской
смотрел, как отец передвигает свою фигуру.
К моему облегчению, отец воспринял мою задумчивость по-своему и,
видимо, решив, что я сомневаюсь в выбранной тактике, принялся мне
объяснять:
— Смотри, Миша, в чем тут главная хитрость? Основная идея защиты
Алехина — это фигурная игра и контратака пешечного центра. Выбрав
эту тактику, ты добровольно уступаешь центр и теряешь несколько
темпов. Но зато в дальнейшем все это приводит тебя к стойкому и
серьезному позиционному преимуществу. И когда ты…
Договорить отцу помешал настойчивый стук в дверь.
— Черт, — досадливо поморщился отец. — Кого там еще принесло так
некстати…
«А по-моему, очень даже кстати», — подумал я. «Надеюсь, что этот
кто-то спасет меня от этого шахматного позорища».
Но незваный гость, похоже, означал времяпровождение гораздо
более неприятное, чем игра в шахматы. Хотя и более привычное мне.
дело в том, что за дверью, судя по репликам отца, стоял тот самый
отчим Первого утырка, дядя Витя. Перегар от него шел такой, что уже
через полминуты стало нечем дышать даже в комнате, где я сидел,
хотя дальше сеней он не продвинулся.
— Слышь, ты, в натуре, ты че, вообще берега попутал? — донесся
до меня его хриплый голос.
Я выглянул из комнаты. Быдловатого и весьма опустившегося вида
пропойца с блатными наколками на руках тряс за грудки моего отца.
Не нравятся мне такие картины, ох как не нравятся.
— Слышь ты, але! Отца не трогай! — крикнул я.
— Миша, уйди в комнату! Я сам разберусь, не вмешивайся! —
отозвался отец.
Надо же. А он смелый человек, оказывается. Особенно для такого
тихого и нерешительного шахматиста, каким он до сих пор мне
виделся. Но в любом случае контроля за ситуацией терять нельзя. Я
скрылся из поля их видимости, но продолжал следить за их общением,
готовый в любой момент выйти и поставить этому сидельцу голову на
место.